Татьяна Тарасова - Красавица и чудовище

Я не сомневалась, что он ошибется на показательных (Илюша на них исполнял свою короткую программу), и, конечно, он прокатал программу без каскада. Это было ясно как дважды два, потому что без тренировки чудеса не получаются. Профессионального ума-разума он набрался к концу своей спортивной карьеры. А тогда только-только усвоил некоторые правила, да и то не до конца. От того, «ты это понимаешь», до того, «ты это сделаешь», — всегда долгий путь.

Следующий этап Гран-при — Япония, там он тоже процентов на восемьдесят откатал программу. И тоже сделал «бабочку». Но стал первым, потому что на турнире не было его постоянных соперников — ни Стойко, ни Элдриджа. Из Японии — в Москву, на чемпионат России. Ягудин после короткой программы оказался первым. Илюша — вторым, что трудно назвать верхом справедливости. Урманов не выступал, но заявил о себе Плющенко. Илюшка здорово прыгал на тренировке четверной. Был злым перед произвольной программой, откатал ее «на ура», никто после чисто выступить не смог. Его просто не посмели оставить вторым.

Сразу после чемпионата России мы уехали на тур Гран-при в Париж. И там на пресс-конференции произошло интересное событие. Мне всегда твердили наши начальники, что первенство России — это отбор на чемпионат Европы и Олимпийские игры, на внутренних, и только на внутренних соревнованиях определяется лидер сборной страны. И вдруг в присутствии международной прессы выясняется, что, по словам Валентина Николаевича Писеева, у нас во всех видах программы уже известны участники Игр, кроме как в мужском одиночном катании. Поскольку от нас едут лишь два мальчика, то вопрос остается открытым, так как они воодушевлены Плющенко, новым учеником Алексея Николаевича Мишина, кстати, очень способным мальчиком. Писеев рассказывает прессе, что среди мужских одиночных три равных претендента — Ягудин, Кулик и Плющенко. Я чуть со стула не упала. Только что я всем объясняла, что Кулик готовится к Играм, сейчас он доказал, что лучше всех в стране, что я не сомневаюсь, он выиграет Олимпиаду, на что Алексей Николаевич возразил, что некоторым тренерам не стоило бы заранее формировать мнение о своих учениках. И вдруг я слышу этот бред и с ужасом понимаю, что опять продолжается подковерная игра: «По мужскому одиночному катанию, — говорит Писеев, — мы будем определять состав на Гран-при, поскольку у нас сейчас три претендента на два места…» На подобную наглость и подлость ничего не остается делать, как только выигрывать.

Я возвращаюсь и рассказываю Илюше о происшедшем. Скрыть такое невозможно, все же показывают по телевидению, передают по радио, пишут в газетах. Где ни сиди, все равно слышишь, видишь, читаешь.

Гран-при стартует буквально через несколько дней после чемпионата России. Тренировки он провел изумительно, чем сразу всех напугал. В одиночном катании это приличное испытание — качественная тренировка у соперника. А Илюша на первой же тренировке сразу показывает несколько четверных прыжков.

Наконец короткая программа. Его любимый номер на разминках (это все от прошлой жизни) — погоня за прыжками. Но, как я теперь понимаю, именно так он выходит из стресса. Возможно, таким образом он избавляется от психопатства, которое обуревает всех на старте.

Публики — полный зал, я стою у бортика, тело у меня немеет. Он мне говорит: «Не волнуйтесь, я все сделаю». Я отвечаю: «Я уверена, что ты все сделаешь, у тебя другого выхода нет. И пойди отдохни, хватит прыгать, дурью маяться». Он выходит на короткую первый и — как часы: все прыжки, все элементы. Илья стабильно на жеребьевке вытягивал первый стартовый номер, а первым выходить очень тяжело. Вот Грищук и Платов катались всегда последними.

Гран-при проходят без перерыва на заливку льда, там же всего по шесть участников. Поэтому сразу переходят к разминке перед произвольной программой. Напряжение нечеловеческое. Я сейчас все это вспоминаю, но уже не хочу дальше углубляться, потому что боюсь, что я с сердечным приступом упаду со стула. У меня сразу начинает болеть голова, как только я рассказываю про это соревнование. Опять на разминке «мимо сада городского», ни одного прыжка — традиционный его номер. Подъезжает ко мне: «Что вы посоветуете как тренер?» Я не могу сказать, что бы я ему посоветовала как тренер, но куда ему надо пойти, на языке у меня вертелось.

Но все же что-то я ему «как тренер посоветовала», он быстро отъехал от борта. В произвольной программе у него вдруг случился последний стартовый номер, и у меня появилась возможность понаблюдать за другими. Я редко хожу в зал, обычно смотрю соревнования по монитору. В последний момент думаю, можно снять у Илюши четверной прыжок, потому что заметила, как у Стойко бегают глаза. Слышу по аплодисментам, что канадец не прыгнул четверной. Говорю: «Илюша, есть варианты. Как ты себя чувствуешь? Может, программу облегчить?» Он: «Нет, буду прыгать, не волнуйтесь, сделаю». — «Я не волнуюсь, но сейчас нужен чистый прокат, только чистый прокат». Он: «Сделаем». Выходит и идеально прыгает четверной. Он здорово напугал меня на разминке, я все никак к его «забаве» не могла привыкнуть. В принципе, это, конечно, нехватка профессионализма.

Кулик первый, он обыграл Стойко, чемпиона мира. Меня все поздравляют, но со стороны соотечественников и граждан, коллег по команде, наблюдается легкое замешательство. Произошла великая победа, ее результат — зашатался непоколебимый Стойко. Я потом прочла, что писали у нас в прессе о турнире, с тех пор родные газеты не читаю. В основном утверждали, что Кулик выиграл лишь потому, что Стойко упал, а Плющенко чего-то не сделал… Как объяснить, что Кулик выиграл потому, что победил, а не потому, что Стойко упал. Мало того что он выиграл, он опроверг мнение о непобедимости Стойко. Кулик стал первым у семи или девяти судей из десяти. Это называется «в одни ворота». И Грищук с Платовым победили, я была вся в цветах.

В этот вечер многие специалисты поверили в то, что Илюше по силам золото на Играх. Этот тур Гран-при — последнее соревнование перед Нагано, где пересеклись все лидеры. Теперь у одних чемпионат Европы, у других — Америки, Канады, теперь они вновь сойдутся только на олимпийском льду. В разном настроении фигуристы разъехались из Парижа. Элдридж, который гонялся там за четверным, но ни разу его не сделал, а падал, падал и падал. Ягудин, который тоже упал. И наконец, Стойко — дело же не в том, сделал ты прыжок или не сделал, дело в другом: вырос соперник, который может тебя победить, от этого рождается страх и появляется неуверенность. Но об этом не написал никто.

Перед отъездом — показательные выступления. Он на них вытворял, мягко выражаясь, ерунду. А я хотела, чтобы он всегда выступал блистательно. Поэтому, может быть, он потом и сказал мне: «Вы давили на меня».