Виктор Еремин - Тайны смерти русских писателей

О Пушкине этого времени со слов матери записал его племянник Лев Николаевич Павлищев (1834–1915): «Ольга Сергеевна была поражена его худобою, желтизною лица и расстройством его нервов. Александр Сергеевич не мог сидеть долго на одном месте, вздрагивал от громких звонков, падения предметов на пол; письма же распечатывал с волнением; не выносил ни крика детей, ни музыки…

«Я более не популярен», — говорил он часто».

Мать Пушкина скончалась 29 марта 1836 года. Поэт похоронил ее в стенах Святогорского монастыря, рядом с могилами ее родителей. Тогда же он выбрал место для собственного захоронения и оплатил его монастырю. С этого времени Александр Сергеевич все чаще стал обращаться к Священному Писанию, оно наполнило его поэзию.

С лета 1836 г. к Пушкину вернулось вдохновение! Поэт с семьей жил тогда на даче под Петербургом, на Каменном острове, потому заключительный период в его творчестве получил название «Каменноостровский». В частности, там и тогда был создан Каменноостровский лирический цикл, в числе прочих включивший такие шедевры, как «Воспоминание», «Дар напрасный, дар случайный…», «Дорожные жалобы», «Брожу ли вдоль улиц шумных…», «Странник», «Элегия 1830 г.», «Не дай мне Бог сойти с ума…», «Вновь я посетил…», «Подражания Корану», «Пророк», «Подражание итальянскому», «Мирская власть», «Из Пиндемонти», «Когда за городом задумчив я брожу…» и «Памятник» («Я памятник воздвиг себе нерукотворный…»). Именно в этом цикле Пушкин достиг небывалых высот в духовной поэзии.

19 октября 1836 г. Александр Сергеевич поставил заключительную точку в повести «Капитанская дочка» — высочайшем и светлейшем духовно-историческом прозрении русской литературы.

Гром грянул 4 ноября 1836 г. Утром Александр Сергеевич получил сразу три экземпляра анонимного письма на французском языке. Помимо него, такие же письма получили семь или восемь человек из так называемого кружка семьи Карамзиных — самых близких Пушкиным друзей в последние годы жизни поэта [142] Факт, что пасквиль был послан исключительно друзьям поэта, а не его злейшим врагам, которые могли бы раздуть из него развлечение для всего Петербурга, позволил ряду исследователей выдвинуть версию, будто анонимка была сочинена самим поэтом с тем, чтобы в дальнейшем оправдать свой вызов Дантесу на дуэль. Предполагается, что с осени 1836 г. Пушкин обдумывал план убийства соперника, а француз дружил преимущественно с теми же людьми, что и Пушкин. . Содержание анонимки было следующим:

Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина [143] Дмитрий Львович Нарышкин (1764–1838) — обер-егермейстер двора (таков был высший придворный чин в Российской империи); более известен тем, что его супруга Мария Антоновна Нарышкина (ур. Святополк-Четвертинская) (1779–1854) пятнадцать лет была фавориткой Александра I и родила от него четырех дочерей и сына. Всех детей Нарышкин признал своими. , единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютером [144] Коадъютер (правильно: коадъютор) — титулярный епископ, то есть имеющий сан епископа, но без епархии; когда епископ, возглавляющий епархию, впадает в физическую или духовную дряхлость, ему дается помощник — коадъютер. великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена.

Прежде всего следует сказать, что Пушкин был не единственным в Петербурге, о ком распространяли подобные пасквили, отношение к ним в обществе было соответствующее — посмеялись и забыли. Биографы поэта слишком преувеличивают значение этого писания в последующих событиях — из-за анонимок не вызывали на дуэль! Как справедливо отмечал A.B. Трубецкой, «в то время несколько шалунов из молодежи, — между прочим Урусов, Опочинин, Строганов, мой consin, — стали рассылать анонимные письма по мужьям-рогоносцам. В числе многих получил такое письмо и Пушкин. В другое время он не обратил бы внимания на подобную шутку и, во всяком случае, отнесся бы к ней, как к шутке, быть может, заклеймил бы ее эпиграммой». Но дела приняли несколько иной оборот.

Особенность данной анонимки заключается в том, что при ближайшем рассмотрении она оказывается в не меньшей степени направленной против царствующей фамилии Романовых, чем против A.C. Пушкина. Уже один этот факт свидетельствует о том, что дипломат талейрановской школы [146] Шарль Морис Талейран-Перигор, герцог Бспевснтский (1754–1838) — прославленный французский дипломат эпохи Великой французской революции, Наполеона I и Реставрации; считается одним из основоположников современной дипломатии; его имя стало синонимом хитрости, дипломатической ловкости и беспринципности. Именно Талсйран, мудро сыграв на противоречиях в станс союзников, сумел отстоять интересы Франции в ходе Венского конгресса (1814–1815), завершившего эпоху Наполеоновских войн. (I), ученик Меттерниха [147] Клемент Венцель Лотар фон Меттерних (1773–1859) — выдающийся австрийский политический деятель и талантливый дипломат. Его дипломатическая деятельность характеризуется как глубоко эгоистичная, но в сочетании с выдержкой, вежливостью и вкрадчивостью обращения. С1809 г. Меттеринх 38 лет был бессменным министром иностранных дел Австрии. После изгнания Геккерена из России барон вскоре стал послом Нидерландов в Австрии, при Меттсрнихе, и пробыл в этой должности 30 лет, став свидетелем отставки и кончины своего учителя. и профессиональный служака с более чем двадцатилетним стажем работы на политическом поприще, каковым был барон Геккерен, никогда, ни при каких условиях и ни за какие награды ничего подобного позволить себе сочинить и организовывать распространение сочиненного не осмелился бы — на худой конец он сочинил бы что-то не менее действенное и пакостное, но без оскорбления особ монаршего дома. На то он и был высококлассным дипломатом при самых крупных европейских дворах, чтобы в любых своих действиях в первую очередь руководствоваться именно мнением и возможной реакцией монархов. Посланная Пушкину и его друзьям анонимка для дипломата однозначно становилась карьерным самоубийством, поскольку уже со времен Даниэля Дефо в серьезных державах, каковой бесспорно являлась и Россия, были налажены и контрразведка, и политический сыск и императору ничего не стоило выяснить, кто является автором и распространителем в придворных кругах антиправительственных писаний. Геккерен дураком или самоубийцей никогда не был, да и просто так отдаваться на милость Пушкину или кому-либо иному явно не собирался. Изощренные же построения особо ретивых пушкиноведов на тему сексуальных извращений посланника и его отчаянной борьбы за свое «маленькое счастье в постели Дантеса» свидетельствуют лишь об извращенности самих авторов этих построений, не способных отличить собственные комплексы от психологии европейского дипломата постнаполеоновской Европы.