Виктор Еремин - Тайны смерти русских писателей

На попытки все-таки отправить поручика в полк или в другой госпиталь Михаил Юрьевич представил справку следующего содержания:

«Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьев сын Лермонтов, одержим золотухою и цынготным худосочием, сопровождаемых припухлостью и болью десен, также изъязвлением языка и ломотою ног, от каких болезней г. Лермонтов, приступив к лечению минеральными водами, принял более двадцати горячих серных ванн, но для облегчения страданий необходимо поручику Лермонтову продолжать пользование минеральными водами в течение целого лета 1841 года: остановленное употребление вод и следование в путь может навлечь самые пагубные следствия для его здоровья.

В удостоверение чего подписью и приложением герба моей печати свидетельствую, гор. Пятигорск, июня 15-го 1841 года.

Пятигорского военного госпиталя ординатор, лекарь, титулярный советник Барклай-де-Толли».

Начальству пришлось смириться.

Первоначально Лермонтов и Столыпин сняли домик в Пятигорске, у Верзилиных. В начале июля, оставив за собой жилье в Пятигорске, поэт одновременно снял себе домик в Железноводске и с этого времени жил то там, то там.

В Пятигорске Лермонтов нашел общество прежних знакомых, в их числе старинного своего приятеля по Школе юнкеров Николая Соломоновича Мартынова (1816–1876), с семьею которого он уже много лет дружил.

Компания молодых офицеров, в том числе Лермонтов и Мартынов, часто собиралась в доме генеральши Марии Ивановны Верзилиной. Об этой семье следует сказать особо. Генерал-майор Петр Семенович Верзилин (1793–1848) — соратник Ермолова, в течение семи лет был наказным атаманом Кавказского линейного войска, но в 1839 г. его направили в Варшаву, под начало Паскевича. Семья генерала осталась в Пятигорске. Верзилин вторым браком был женат на Марии Ивановне (1798–1848), урожденной Вишневецкой, в первом браке Клингенберг. У каждого из супругов имелись дочери от первого брака: Аграфена Петровна (в замужестве Дикая) (1822–1901) — у Петра Семеновича и Эмилия Александровна Клингенберг (в замужестве Шан-Гирей) (1815–1891) — у Марии Ивановны. У Верзил иных была также общая дочь Надежда Петровна (в замужестве тоже Шан-Гирей, сестры были замужем за родными братьями — троюродными братьями Лермонтова) (1826–1863). Лермонтов с Верзилиными был знаком давно, еще со времен первой поездки с бабушкой на воды. В десятилетнем возрасте он влюбился в Эмилию Клингенберг, которая в 1840-х гг. называлась в обществе не иначе как «Розой Кавказа».

Старшие девицы были на выданье, Эмилия даже пересидела в девках (по причинам непристойного поведения), а потому в доме Верзилиных часто устраивались вечеринки для молодых офицеров. С 1841 г. в них стала принимать участие и шестнадцатилетняя Надежда, у которой сразу нашлось много ухажеров.

Михаил Юрьевич и Мартынов ухаживали за Эмилией Александровной. Она-то и описала ссору, свидетельницей которой стала: «Лермонтов жил больше в Железноводске, но часто приезжал в Пятигорск. По воскресеньям бывали собрания в ресторации, и вот именно 13 июля собралось к нам несколько девиц и мужчин и порешили не ехать в собранье, а провести вечер дома, находя это и приятнее, и веселее. Я не говорила и не танцевала с Лермонтовым, потому что и в этот вечер он продолжал свои поддразнивания… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин [215] Лев Сергеевич Пушкин (1805–1852) — младший брат поэта, приятель М. Ю. Лермонтова. Участник походов Чеченского отряда в 1840 г. Накануне гибели М. Ю. Лермонтова был произведен в майоры. , который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык qui mieux mieiix [216] Взапуски (фр.). . Несмотря на мои предостережения, удержать их было трудно… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его montagnard au grand poignard [217] Горец с большим кинжалом (фр.). . (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал.) Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах», — и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое замечание: язык мой враг мой, М. Ю. отвечал спокойно: «Се n’est rien; demain nous serons bons amis» [218] Это ничего; завтра мы будем добрыми друзьями (фр.). . Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора. На другой день Лермонтов и Столыпин должны были ехать в Железноводск. После уж рассказывали мне, что когда выходили от нас, то в передней же Мартынов повторил свою фразу, на что Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли вызовешь меня за это?» Мартынов ответил решительно: «Да», — и тут же назначили день. Все старания товарищей к их примирению оказались напрасными. Действительно, Лермонтов надоедал Мартынову своими насмешками; у него был альбом, где Мартынов изображен был во всех видах и позах» [219] Щеголев П. Е. Лермонтов. Воспоминания, письма, дневники. М.: Аграф, 1999. .

Причины дуэли со слов участников видятся столь мелкими, что мало кто верит в честность свидетелей. Ныне существует несколько версий причин трагедии, но ни одна из них не может быть признана доказанной стопроцентно.

1. Мартынов на следствии показал: «С самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, где бы мог он сказать мне что-нибудь неприятное. Остроты, колкости, насмешки на мой счет… На вечере в одном частном доме, за два дня до дуэли, он вывел меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явное желание мне досадить. Я решился положить этому конец». На эту же причину указали и большинство свидетелей.

Действительно, у Лермонтова был такой порок — оказавшись в обществе, он непременно должен был найти «жертву», над которой всячески подтрунивал и подшучивал, попросту говоря — издевался. «Жертвы» периодически менялись. Отметим, что часто шутки поэта были далеко не безобидными. Как это свойственно людям с подобными склонностями, сам поэт схожих издевок над собой не переносил — бесился и никогда не забывал.

Летом 1841 г. поэт выбрал себе в «жертвы» Николая Мартынова, о чем ярко рассказала в приведенном выше отрывке Э. А. Клингенберг.

Мартынов первое время пытался отшучиваться [220] Уже в XX в. на странице книги лермонтовского времени ученые обнаружили анонимную, написанную от руки печатными буквами, глумливую эпиграмму на Лермонтова. Отнесли ее ориентировочно к 1841 г. Рядом с эпиграммой рукою Лермонтова карандашом написаны два слова: «Подлец Мартышка!» , но где ему было соперничать с гениальным поэтом! В дальнейшем бедняга уже не столь добродушно реагировал на лермонтовские остроты и карикатуры. Издевки под видом дружеского подтрунивания продолжались, пока Мартынов не сорвался и вызвал Лермонтова на дуэль.