Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Когда я только собирался на встречу с Дудинцевым, в скверике на тогдашней улице Неждановой меня остановил мой директор и так мне сказал:

— У меня к вам просьба, Вячеслав Трофимович. Вы встречаетесь с писателями… Постарайтесь их убедить… Внушите им, что мы ещё очень бедные, ничего пока не заработали… Пусть они согласятся на самую минимальную оплату, а лучше всего — символическую, хотя в идеале хотелось бы получить их произведения безвозмездно!

Сдержанно я попытался что-то объяснить:

— Алексей Филиппович, ведь мы вступаем в новую эпоху, теперь не автор будет счастлив тем, что его поставили в план , а издатели будут биться друг с другом за хорошего автора!

— Я это понимаю, — согласился директор, — но вы всё же попытайтесь!

Конечно, Алексей Филиппович не знал (да ведь и знать-то бы не захотел!), что, к примеру, Дудинцев и его семья двадцать лет боролись с голодом, распродавая потихоньку мебель, пока всю её не заменили деревянными ящиками из соседнего овощного магазина, накрывая эти конструкции для элегантности старыми газетами…

А между тем, тиражи «Популярной библиотеки» были в двести тысяч экземпляров и даже больше, а через систему «Союзкниги» разлетались мгновенно. Такие были времена.

7 июля 1988 года коллегия Госкомиздата СССР заслушала вопрос «О работе издательства „Книжная палата“ по демократизации издательской деятельности в условиях хозрасчёта и самофинансирования»…

Начал товарищ Курилко:

— Полагаем необходимым тезисно обозначить ряд моментов, которые не нашли прямого отражения в представленных коллегии документах, но, на наш взгляд, важны с точки зрения дальнейшего развития демократизации издательской деятельности…

Дальше следовали восемь тезисов.

Товарищ Курилко рассудил, примерно, так: я, мол, скажу о главном, поставлю серьёзные вопросы, а уж потом главный редактор пусть поёт про всякие там перемены .

А товарищ Ненашев так не рассудил. Сначала он слушал молча, и даже промолчал, когда услыхал очень сильный демократический тезис: «мы настаиваем на ужесточении санкций к полиграфпредприятиям со стороны Комитета…»

Не выдержал М.Ф. на седьмом тезисе, услыхав, что «оптимальным было бы создать посредническое объединение, которое замкнёт на себе все функции материально-технического снабжения».

— А при чём тогда самостоятельность издательства? — вопросил председатель. — Это снова будет Главснаб… Будут те же бюрократические связи издательства и главка… Вам в рот положили, а вы ещё и жевать не хотите. А представьте, что не будет лимитов даже у нас. Не будет вообще лимитов?

— Михаил Фёдорович, — стоял на своём Курилко, — мы двумя руками за демократию, но в каком-то случае, как, например, в случае с бумагой, мне кажется, что можно и помельче шажки делать.

— Это в каком же смысле? Да в той же «Книжной палате» есть люди, которые вообще против той позиции, которую вы отстаиваете. Теперь надо вести линию к более мелким издательствам, преимущественно к кооперативным, и вообще ликвидировать Госкомиздат. Наверное, так и будет. Тогда все ваши сетования вообще ничего не стоят!

Потом были вопросы от членов коллегии, из которых стало ясно, что этим членам совершенно неясно, о чём идёт речь. Поэтому председатель через какое-то время хлопнул ладошкой по столу.

— Стоп! Вопросов и дальше может быть много. А я бы хотел спросить вас. Ну а что всё-таки с демократизацией? Я из ваших восьми тезисов так и не понял, есть она, эта демократизация, или её нет.

Курилко был лапидарен:

— Я отвечу одним только словом: есть!

— А я честно вам скажу: у меня сложилось мнение, что у вас этой позиции нет — ни понимания, ни сути демократизации.

— Михаил Фёдорович, я просил бы предоставить слово Вячеславу Трофимовичу Кабанову…

— Нет, а у вас есть позиция?

— Я ответил уже: есть! Но получится долго, я поэтому и просил предоставить слово Вячеславу Трофимовичу.

Мне предоставили слово, и я чего-то рассказывал, стараясь оказаться недолгим. Внимания заслуживает короткий диалог с председателем.

НЕНАШЕВ. Вот мы здесь говорим всё: демократизация, демократизация, говорим, что главная фигура — редактор, редактор, редактор… Ну а вот так вот, откровенно, а сам-то редактор уж очень рвётся к этой демократизации?

КАБАНОВ. Кто как.

НЕНАШЕВ. Тогда сразу вопрос: а кто рвётся и кто не рвётся? Почему рвутся одни и не рвутся другие? Ваши наблюдения?

КАБАНОВ. Я вам скажу. Рвутся те, в ком дремал нереализованный творческий потенциал, который в старых условиях трудно было развернуть… Характера не хватало. Вот те, у кого образовался запас энергии, те рвутся. А иным куда же рваться?

НЕНАШЕВ. Спасибо.

И ещё был любопытный эпизод.

Выступила Надя Ганиковская, зав. редакцией и председатель Совета трудового коллектива (был тогда такой), и как только она договорила, вскочил некий Ханбеков из главной редакции художественной литературы Комитета.

— Вопрос хочу задать!

Дальше было так.

ХАНБЕКОВ. В своём выступлении вы отмечаете, что работа в издательстве инициативная, творческая и прочее. А насколько вы расцениваете профессиональную квалификацию редактора, который готовил «Современный детектив»? Каким образом получилось, что составитель этого сборника единоличным решением себя поставил в состав рядом с именами Жапризо, Чейза и, наконец, романом Вайнеров? Это некто Устинов. Кто-нибудь слыхал о таком?

ГАНИКОВСКАЯ. Устинов — это журналист, он много лет пишет по этой тематике, хорошо знает жанр. Ставить себя или не ставить, он решал не самолично, а с редакцией. Нам показалось, что его вещь будет интересна читателю.

ХАНБЕКОВ. Почему вы подменили институт социологии? Подменили всю, так сказать, работу по определению его популярности? Мы недавно работали над библиотекой «Советский детектив» и отбросили примерно двести авторов — претендентов на участие в этой библиотеке… И даже среди отброшенных претендентов, среди двухсот человек фамилию Устинова не обнаружили!

КАБАНОВ (с места). Очень плохо.

ХАНБЕКОВ. А я могу второй вопрос задать. Сколько раз книга Устинова «Можете на меня положиться» вышла до того, как он попал в «Современный детектив»?

ГАНИКОВСКАЯ. Один раз.

ХАНБЕКОВ. Вот видите! Каким же образом этот автор у вас сразу завоевал право называться популярным?

НЕНАШЕВ. Хе-хе…

ГАНИКОВСКАЯ. Небольшие издержки, видимо, есть…

КАБАНОВ. Надежда Васильевна, я вам напоминаю, что для сборников «Детектив» и «Фантастика» социологи не состав определяли, они только жанр выбирали, самый популярный.

ХАНБЕКОВ. Это нельзя оставлять безнаказанным. Этот автор, этот Устинов, открывает книгу своей беседой с Вайнером, себя представляет… Поставил свою повесть… Она по объёму приближается к Чейзу!