Елена Толстая - Ключи счастья. Алексей Толстой и литературный Петербург

Благодарю прежде всего своих покойных родных: Софью Мстиславовну, Наталию Никитичну и Дмитрия Алексеевича Толстых — за рассказы, легшие в основу моего исследования, а также покойную Лидию Михайловну Лотман за бесценные советы по истории русского театра. Я благодарна Михаилу Яковлевичу Вайскопфу, Павлу Вячеславовичу Дмитриеву, Александру Константиновичу Жолковскому, Леониду Фридовичу Кацису, Марине Юрьевне Любимовой, Владимиру Петровичу Назарову (Бар-Селле), Михаилу Павловичу Одесскому, Ладе Юрьевне Пановой, Ольге Рутеньевне Полевой, Монике Львовне Спивак, Роману Давидовичу Тименчику, Владимиру Ильичу Хазану и многим другим, помогавшим мне в работе над этой книгой.

При публикации я старалась придерживаться современных правил пунктуации и орфографии в старых текстах, публикуемых по рукописи, а также в републикациях текстов, напечатанных до установления ныне действующих норм — за исключением тех случаев, когда отступление от нормы казалось принципиальным для автора. Знаки в текст вносились в квадратных скобках, зачеркнутый текст обозначался ломаными. Конъектуры и пояснения давались в квадратных.

Талисман. — Нецензурная муза. — Девочка из другого круга. — Жемчуга Алексея Толстого. — Фиалка. — Русские парижане. — Размолвка и рывок. — Встреча с Гумилевым. — Мэтр. — Первые успехи. — В Петербурге с Гумилевым: вокруг журнала. — «Одна, в плаще весенней мглы»: «Поединок» Гумилева. — Дочь колдуна, заколдованный королевич и все-все-все. — Клубок аллюзий. — Гумилев и творчество Алексея Толстого.

Еще в 1905 году, когда юный студент-технолог с обязывающей литературной фамилией разразился залпом революционной лирики, ничто не предвещало в нем будущего писателя. Хотя с начала века — с 1901 года — Толстой жил в Петербурге символистов, он о том не ведал, а целеустремленно учился на инженера в Технологическом институте. Мать Алексея Толстого, Александра Леонтьевна Бостром (1854–1906, урожд. Тургенева, из заштатной младшей ветви Тургеневых), была самарской литераторшей поздненароднической ориентации, не слишком успешной: маяками ее были Эртель и Гарин-Михайловский [3] В 1881 г. был напечатан ее первый роман «Неугомонное сердце» (за подписью «А. Л. Толстая»), за ним последовали повести из жизни прогрессивной интеллигенции, затем она стала писать произведения для детей. . С матерью, наезжавшей из Самары, чтобы пристраивать свои произведения, сын посещал кое-какие петербургские литературные салоны, весьма заштатные. Разразилась революция 1905 года, он уехал за границу, влюбился, и внезапно полились стихи; эта лирика вдохновлялась банальнейшими клише. Толстой показал матери плоды своего последнего вдохновения, но они ее разочаровали: «Очень серо, скучно. <���…> Больше всего ей хотелось, чтобы ее сын стал писателем. Она умерла (1906 г.) уверенная, что этого никогда не случится» («О себе», 1933 — Толстой XIII: 555).

Каким чудом он всего через три года дебютирует в «Весах» и войдет в молодую редакцию «Аполлона»? Каким немыслимым везением можно объяснить его литературный взлет?

Это не какая-то одна редкостная удача, это целая цепь удач. Лирическая струя, не получившая материнского одобрения, спала, но ненадолго. Вскоре он влюбился, и ключ забил с новой силой. И тут начинается его преображение. Родственник-энтузиаст открывает ему новую поэзию. Он попадает в среду художников-новаторов, едет с женой в Париж, там становится своим в кружке русских молодых поэтов и живописцев, и там же находит себе двух лучших в России литературных наставников — Гумилева и Волошина. С их помощью он нащупывает свой собственный литературный путь, на котором его ждет успех. Все это происходит как по волшебству. Кто ему ворожит?

Впервые тема таинственной помощи возникает у него в стихотворении «Талисман» 1909 года — должно быть, он сам ломал голову над своим успехом:

Кто же такая эта волнующая золотая медведица, научившая младенца природным тайнам, вложившая в него — русского Маугли — солнечное, звериное начало?

Мы знаем о ней только то, что она покинула своего питомца, оставив ему поэтический дар:

Нам кажется, что в этой мифической форме запечатлена сама Александра Леонтьевна. Изгнанная из общества и лишившаяся социального статуса из-за своего скандального разъезда с мужем и сожительства с любимым человеком, холодавшая и голодавшая в первые годы на своем хуторе, она не была обычной матерью. Это из-за ее экстравагантности Толстой вырос в дикой глуши, учась дома у бестолковых учителей. Только один предмет преподавался ему как следует: поощряемый Александрой Леонтьевной, он рано начал марать бумагу, писал непосредственные и живые письма, под ее руководством выполнял литературные упражнения, литературой был пропитан с детства, и ей казалось, что сын подавал надежды. Толстой равно боготворил мать и литературу, она, владевшая словом, и была для него литературой.

Она стала болезненно полной, возможно, под влиянием постоянного стресса от семейных и судебных неурядиц. На фотографиях конца 90-х она огромная, неповоротливая, с добрым широким лицом, седеющая светлая шатенка — чем не золотая медведица.

С матерью. 1890 г.

Потом Толстой в своих зрелых писаниях покажет, что дар слова идет из тех же тайников личности, что и талант счастья. Надо думать, что мать одарила его обоими: ведь она отстояла свою любовь и на склоне лет все еще была с мужем счастлива: в архиве Толстого есть маленькая заметка о том, как он приезжает к ним из Петербурга на дачу и застает стариков милующимися на скамейке.