Юрий Жук - Цареубийца. Маузер Ермакова

[В] своем дневнике Александра Федор[овна] записала так про Керенского: «Он нечего. Он славный человек. С ним можно говорить» [281]. Но скоро наступило окончание дружеской идилии, установившейся между царственными узниками и первым Министром-социалистом Керенским.

Наступили события начала июля. Они непосредственно не отразились на жизни [Александровского] дворца. Она по-прежнему текла тихо и мирно. Но несмотря на подавление июльского выступления (генерала Л.Г. Корнилова. – Ю.Ж .) общеполитическое положение в стране все более и более принимала угрожающий характер для Временного правительства, а вместе с тем и для жизни Романовых. В первой половине июля [Временное] правительство пришло к убеждению, что нахождение царской семьи около Петрограда стало абсолютно невозможным. Страна явно шла под уклон. Озобоченное сохранением царской семьи Временное правительство решает вывезти Ее из Царского Села [в] более укромное место [находящееся] подальше от большевиков Питера и Кроншта[д]та. Необходимость принятия такой меры приобретала в глазах Временного правительства [все] большую [и большую] настоятельность [потому] что начавшееся разложение армии коснулос[ь] и царско-сельского гарнизона.

«Царское было для нас, для Временного правительства, – пишет Керенский, – самым больным местом. Они /большевики/ усерднейшим образом вели пропаганду среди солдат несших охрану в Царском и разлагали их» [282].

Отличалось [также], что [общее] настроение солдат [царскосельского гарнизона] было напряженное и недоверчивое.

Но главным моментом увоза Романовых из Царского Села…

[В конце августа 1917 г.] Керенский об[ъ]явил Никалаю о [принятом] решении Временного правительства, [которое считает], что необходимость переезда [Царской Семьи] вызывает[ся] [в первую очередь] тем, что Правительство решило принять самые энергичные меры против большевиков, в результате [чего], по его словам, неминуемо должны будут произойти вооруженные столкновения, в которых первой жертвой могла бы оказаться царская семья: а потому он – Керенский, считал своим долгом обезопасить Ее от всех возможных случайностей. [Эти слова А.Ф. Керенского наглядно свидетельствуют о том, какую Временное] правительство проявило большую заботу [и расположение к] Кровавому Императору.

Местом с[о]крытия [Царской Семьи] от центра [и] Петрограда Временное правительство избирает Тобольск . Удаленность его от главных центров политической борьбы делало его наиболее удобным местом, где Романовы могли бы спокойно жить в надежде на лучшие времена. [Однако] как бы Романовы не мечтали пожить на Юге или [в] других местах, им [этого так и] не удалось. Да и рабочие [Петрограда] этого не допустили бы. Тобольск, куда в течение многих лет сами Романовы ссылали на верную смерт[ь] революционеров… [Теперь же] им пришлось самим направит[ь]ся [в ссылку, проделав] далекий путь [в] Тобольск.

[В] первых числах августа 1917 [г.] в Царское [Село] приехал Керенский им устроил совещание с представителями охраны по вопросу о вывозе [Царской] семьи. [Это] совещание было обставлено вес[ь]ма консперативно. Охрана была исключительно из младшего командного состава [бывших] фронтовиков и георгиевских кавалеров.

Охрана была [в] составе трех рот [располагшавшихся] в Царском Селе. Керенский осмотрел [эту] команду. [Весь личный состав этого подразделения] о[б]мундировали заново, выдали все новенькое, [в]плот[ь] до винтовок [283]. Начальником команды был выделен полковник Кобылинский, который служил (слыл. – Ю.Ж .) всегда верноподдан[н]ым государю, служа [Ему] верой и правдой. Кобылинский скоро завоевал расположение к себе царской семьи. Характерно, написано [в] дневнике Никалая [о] Кобылинском: «Кобылинский теперь мой лучший друг» [284].

12 августа 1917 г. [285]царской семье было объявлено об от[ъ]езде. Ночью [в Царское Село] приезжал Керенский и [Великий Князь] Михаил Александрович для прощания. Керенский напутствовал солдат конвоя взывающей речью: «Помните, между прочим, – сказал он, – лежачего не бьют, держите себя вежливо, а не хамами. Не забывайте, что это бывший Император. Ни он, ни [Его] семья ни в чем не должны испытывать лишений» [286].

[Этот пример] еще раз показывает приклонение перед царем мнимых революционеров.

Утром 14 августа 1917[г.] [287]царская семья была перевезена на автомобилях под конвоем драгун 3[-го] Прибалтийского полка [288]на ст. «Александровская».

В тот же день два поезда под японским флагом повезли царя и охрану в Сибирь. «Японская миссия Красного Креста» – так значилось на роскошных международных вагонах поезда, мчавшегося к Уралу. Вместе с царской семьей поехали: княз[ь] Долгоруков, Татищев, доктор Боткин, преподаватель Жильяр и графиня Гендрикова. [Все] эти люди все время были при дворце. Кроме того, Романовыми был[а] взят[а] с собой многочисленная прислуга, начиная от камердинера, всего [в] количестве 35[-ти] челов[ек] [289][которых] по рангам приведем и по профессиям.

Комердинера – 3

Лакеев – 8

поваров – 3

поваренок – 1

заведующ[ий] погребом – 1

куханных служителей – 3

официант – 1

прислуги – 3

комнатных девушек – 2

няни – 2

свещенников – 2

писец – 1

парикмахер – 1

гардеробщик – 1 [290]

[и] ряд других.

Таким громадным штатом прислуги, какой был предоставлен Никалаю с личного согласия Керенского и всех вместе взятых [членов] Временного правительства…

Все это делалось с такой уни[зи]тельностью мелкобуржуазными…, революционер именуемый себя…

Временное правительство соблагоизволил[о] выдилить представителей из членов правительства – Макарова [и] Вершинина [291]. Были приняты все меры к тому, чтобы путешествие [Царского поезда] закончилось [бы] без [каких-либо] инцидентов. По [мере] следовани[я] [и] [про]движения по железной дорог[е]…

При стоянках, на станциях поезд оцеплялся охраной [и] доступа [для посторонних лиц] не было. [И хотя] даже кое-где [и] знали, что провозят Никалая [это не вызывало никаких подозрений т. к. сопроводительный] документ [был] подписан [самим] Керенским [292], [а посему] все этому [факту] не придавали особого значения.

17 августа [293]вечером поезд прибыл в Тюмень и Романовы сразу [же] были переведены на пристань рек[и] Тобола , где прихода эшелона [уже] ждали 3 парохода – «Русь», «Кормилец» и один буксирный [294].

Офицеры местного гарнизона, во главе с начальником гарнизона, устроили для прибывших целый парад, выстроившись у входа на пристань, [где] они при выходе из вагона бывшего царя и Его Семьи приветствовали их отданием [воинской] чести.

Царская семья и часть охраны были размещены на параходе «Русь», [а] остальная охрана на «Кормильце». Буксирный [же пароход] служил для поддержания связи . К утру был выгружен на параход багаж семьи и [в] 5 часов утра [295]18 ав[густа] 1917 [г.] [296]параходы отправились в Тобольск, вниз по реке Тоболу [297]. На пути [их следования] стояло село Покровское – родина друга царской семьи Григория Распутина. Дом старца и по величине и по отделке – городской, выделялся из обыкновенных изб села и хорошо был виден с реки. Царская семья проезжая мимо [села Покровского] собралась на борту парахода и оживленно делилась воспоминаниями о [своем] покойном Друге. По сведениям [и] из разговоров охраны [бывш. Императора стало известно, что] дворцовое духовенство, которое следовало с ним на параходе отслужило молебень за упокой Григория и сама царица плакала [298].