Юрий Жук - Цареубийца. Маузер Ермакова

К Тобольску параход прибыл вечером 19 августа [299][но] помещение [для проживания Царской Семьи] не было подготовлено [300]и им пришлось несколько дней пробыть (прожить. – Ю.Ж .) на параходе. Пользуясь неожиданной остановкой (вынужденной задержкой. – Ю.Ж .) вежливые и услужливые уполномоченные Временного правительства устроили [для Царской Семьи] увесилительную прогулку в Абалакский монастырь [301], находящийся вверх по реке, немного выше Тобольска. Здесь для [Царской] семьи служили специальное богослужение на котором она присутствовала, окруженная плачущими и вздыхающими богомольцами.

Только 26 августа [302]началась выгрузка на берег [303].

(…) [304]

Тобольск – старинный город Западной Сибири. [С] давних пор [он] служил одним из таких отдаленных мест, куда русские цари ссылали представителей рабочего класса [и] где были суровые каторжные тюрьмы в которых содержались политические [о]сужденные по указу Его величества. Временное правительство было настолько [с]нисходительно и благосклонно ко всем царствующим Романовым [и] даже проявляли особую заботу [по] их содержани[ю]. Для них был особый дом выделен – бывший губернаторский дом [305][располагавшийся] на улице Свободы, ныне получивший такое название после переворота [306]. Прибывшие с ними [все] остальные [лица] были размещены [в] другом доме напротив, в бывшем доме купца Корнилова [307] [308].

В первый ден[ь] прибывания (пребывания. – Ю.Ж .) [Царской] семьи [в] Тобольске произошел инцидент [309]. [Из-за него] сразу же обострил[и]сь отношения между охраной и заключенными, [а также] сопровождающими [Царскую Семью] представител[ями] Временного правительств[а] – Вершининым и Макаровым. Они позволили всей семье Романовых уйти без охраны в следующий дом Корнилова и разрешили [Им] свободную прогулку. Хотя [и] представители Временного правительства [все же] решались доказывать [правомерность своих действий, ссылаясь] на [имевшуюся у них] инструкцию, которую им вручило [Временное] правительство…

Сущность [этой] инструкции сводилась к охранению семьи Романовых, исключительно лиш[ь] в целях их личной безопасности, а не как арестованных. Среди солдат охраны это вызывало сильное недовольство [в результате чего] вынесено было постановление – с инструкцией Временного правительства не считаться, а [его] представителям – Макарову и Вершинину было предложено заключить Никалая Романова под строгий надзор охраны, для чего кругом дома и внутри поставить часовых, [а] ночью выставлять добавочные посты для обхода прилегающих у (к. – Ю.Ж .) губернаторскому дому улиц. Кроме того, [было решено] построить высокий забор около дома и огородить [то] место, куда Никалай и Его семья могут выходить два раза в день [согласно] расписания от 10 [-ти час.] до 12 [-ти час.] и от 2-х [час.] до 4 [-х час.]. Далее постановлено было предоставить Романовым право раз в неделю посещать под канвоем церковь, под названием Покрова Богородицы, расположенную вблизи дома. Перепугавшие[ся] представители Временного правительства разрешили приступить к постройке забора и выстави[ть] наружные караулы. Характерно, что Вершинин и Макаров после вынесения решения караула о принятии мер [по] охране Романовых, пробыв в Тобольске еще два или три дня, уехали обратно в Петроград [310]. Не лутше, вскоре после их от[ъ]езда, прибыл в отряд новый (вновь. – Ю.Ж. ) назначенный комиссар Временного правительства – эсер Панкратов [311].

С 1-го сентября 1917 г. вся охрана перешла в его ведение. Ему же подчинялся и полковник Кобылинский. Характерно [то, что] свою роль комиссара Понкратов понимал довольно своеобразно. В этом отношении очень характерна его первая встреча с царской семьей, им лично описанная.

«2 сентября [312]я отправился в губернаторский дом. Не желая нарушать приличия, я заявил камердинеру бывшего царя, чтобы он сообщил о моем прибытии и что я желаю видеть бывшего царя. Мы встретилис[ь]. Здравствуйт[е] сказал Никалай, протягивая мне руку. Благополучно доехали?» [313]

Любезный комиссар Панкратов любезно благодарит Никалая [и] отвеча[ет] [что] хорошо доехал, протягивая свою руку.

Никалай так [же] любезно разговорился [с] Панкратовым [и] прежде всего спросил [его] как здоровье Александра Федоровича Керенского, – Панкратов [впоследствии] напишет об этом Керенскому, – [и] в этом вопросе [у Него] звучала какая-то неподдельная искренность, соединенная с симпатией [и] даже признательностью. А [В.С. Панкратов] в свою очеред[ь] спросил о здоровье Его и всей Его семьи. Ничего, слава богу, ответил он [Николай II. – Ю.Ж .]. Как све (все. – Ю.Ж .) это кажется странно, что может [быть] общего у «революционера» и бывшего царя.

Далее разговор был о (у. – Ю.Ж .) них по видимому [в таком же] любезно[м] [ключе], что по документам видно. Шел [также] вопрос [и] о переписке с родными. Панкратов отвечает [что] все будет исполнено. Никалай [также] просил [его] чтобы ему высылали иностранные журналы [так как с их пересылкой] была задержка. Панкратов взял [и эту] заботу [на себя, и также обещал] навести порядок [в регулярном] получении [журналов]. Заботливость и предупредительность, проявленная новым комиссаром в первой [же] встрече, не была случайной. Такое отношение к заключенным стояло в полном соответствии и с инструкцией Временного правительства. Надо отметить, что комиссар Панкратов добросовестно проводил директивы своего коллеги по партии – Керенского, [что] даже можно видеть из документов [314]. Он далеко опередил последнего в лакейской предупредительности и услужливости, так что трудно было отличить в нем комиссара Временного правительства от старшего дворецкого, как слуги [или] приближенн[ого].

[В] одном из дневников приближенной фрейлины [315]записано о нем – Панкратове, какой он человек добрый и сердечный [и] как он хорошо относился к семье, [и] как заметно было [что он] жалел их. Особенно он любил Марию Николаевну. Однажды она зашибла себе глаз [так как] упала, [а] он услыхав об этом сейчас же прибежал [к Ней] и заметно беспокоился из-за этого [проишествия]. Так же он относился [к] Алексею и Государю. [То, что он] относился внимательно [ко всем членам Семьи бывшего Императора] дале[е] записано [с ее слов]: «Иногда он приходил к нам и любил рассказывать княжнам и Алексею Николаевичу о своей с[с]ылке в Сибирь. Они любили его слушать».

Какие благодетели [эти] эсеры оказались, чудно [даже было] [по]думать!

Один из солдат охраны свидетельствует об этом благополучии: «Все продукты для Романовых закупались на базаре. В тех же случаях, когда на базаре каких-либо продуктов не имелось, то это с избытком пополнялось приношени[ями] монашенок и другими сострадальцами. Приношений было много [и] разного ассортимента – сахар[а], масла, яиц и проч[ей] снеди. За эти приношения об уплате не могло быть и речи» [316].