Владимир Аллилуев - Сталин – Аллилуевы. Хроника одной семьи

В своих "Двадцати письмах к другу" Светлана подробно описала Зубалово и быт его обитателей. Я, чтобы не повторяться, дополню это описание лишь некоторыми деталями. В те предвоенные годы Светлана жила в Зубалове со своей няней Александрой Андреевной Бычковой, там же жили дед, бабушка, Гуля и ее няня Евдокия Ивановна, Дюнюня, как звала ее Гуля. Временами сюда наезжали Яша с Юлией и Василий. Василий любил привозить, как я уже писал, кучу друзей, заражая всех обитателей весельем. Злоупотребления горячительными напитками тогда еще не было.

Комната на первом этаже дома была особенно светлой, в ней одна из стен представляла собой большое окно. Когда-то в ней жил сын Зубалова, больной туберкулезом. Здесь было множество занятных вещей — поделки замысловатые, инструмент, а главное — верстак, установленный вдоль стеклянной стены. Дед любил эту комнату и проводил в ней все время, он вечно что-то мастерил, строгал. Писал он здесь и свои воспоминания "Пройденный путь".

Бабушка жила в другом конце дома, тоже на первом этаже, в большой светлой комнате, в ней потом поселился Василий со своей молодой женой Галиной Бурдонской. Еще на первом этаже находилась большая столовая с камином, бильярдная, небольшой кинозал с пианолой, комната Яши и комната, где жили мы с братом и мамой. Светлана с няней обитали на втором этаже, там же была еще одна столовая.

Перед домом на большой площадке был врыт высокий столб, на его вершине была закреплена свободно вращающаяся платформа, с которой свисали до самой земли стропы с петлями на концах. Надев на себя такую петлю и разбежавшись вокруг столба, можно было, удерживаясь на стропе, отправиться в свободный полет вокруг столба, пока не падала скорость и ты вновь не оказывался на земле. На этих "гигантских шагах" мы любили развлекаться, но перед самой войной Василий спилил столб, и на этом месте была сооружена волейбольная площадка. Еще была на участке площадка для игры в городки и юрта, самая настоящая, белая, со всеми ее атрибутами, а ее специфический запах я помню до сих пор.

До войны в Зубалове собиралась вся наша большая семья, месте обедали, обменивались новостями, обсуждали их, играли в бильярд. Играли "на пролаз": проигравший должен был лезть под бильярдный стол, но обычно вместо взрослых ползали дети. Мои старшие братья рассказывали мне, что как-то была большая игра. Сталин играл в паре с Павлом, а дед в паре с моим отцом.

Партию выиграли дед с отцом, но вместо Сталина и Павла под стол полезли мои братья. Старшая дочь Павла Кира, к его неудовольствию, сильно возмущалась этим, считая, что взрослые сами должны отдуваться за проигрыш, а Сталина Кирино негодование позабавило, он смеялся. Потом эта традиция закрепилась, и позже уже я лез под бильярд, если проигрывал дед.

В семье царило дружелюбие, уважительное отношение друг к другу, искренность и достоинство равных. Светлана рассказывает:

"Вокруг отца в те годы был круг близких людей, видевших жизнь как она есть, работавших в самых разных областях, и каждый приносил свои рассказы и свои соображения. Тогда, в те годы, отец не мог быть отгороженным от жизни. Это пришло потом, вместе с изоляцией от всех искренних, честных, доброжелательных и равных, близких ему людей.

Александр Семенович Сванидзе был крупным финансовым деятелем, который много жил и работал за границей, в Лондоне, Женеве, в Берлине; он был из круга по-европейски образованных марксистов. Дядя Павлуша был военным с большим опытом гражданской войны и работы в Штабе и Академии; Реденс был одним из соратников Дзержинского, старым опытным чекистом. Их жены — тетя Маруся, оперная певица, острая на язык тетя Женя и Анна Сергеевна, дедушка и бабушка — старые большевики — все они приносили отцу новости — отец даже просил их иногда "посплетничать". Это был круг, служивший источником неподкупной, нелицеприятной информации. Он создался около мамы и исчез вскоре после ее смерти — сперва постепенно, а после 1937 года окончательно и безвозвратно".

В свое время в Центральном партийном архиве я наткнулся на письма отца Серго Орджоникидзе, относящиеся к концу 20-х годов, они тогда работали в одном ведомстве. В те годы Георгий Константинович был очень дружен со Сталиным и подолгу жил с семьей в Зубалове. В этих письмах есть рассказы об Этери, дочери Серго, и Зубалове, где она в то время жила. 1 октября 1927 года отец Орджоникидзе: "…меня вызвал к себе Коба. Он удивительно об Вас сейчас заботится, сам указывает, что Вам надо. Вы знаете, я никогда не ожидал, что он может быть таким "нежным". Я от него ушел просто очарованным."

Когда отец был направлен полномочным представителем ОГПУ и председателем ГПУ Закавказья и столкнулся там со множеством злоупотреблений, в том числе и валютных, его назначили председателем комиссии, ведавшей выездными делами.

За подписью Сталина в Тбилиси была отправлена телеграмма, в которой указывалось, что решение всех вопросов, связанных с зарубежными поездками руководителей, и особенно выделение для этих командировок валютных средств, доверяется только С.Ф. Реденсу и лишь в крайних случаях, в его отсутствие — Берия.

При мне Сталин приезжал в Зубалово только раз. Это было в середине апреля

1941 года, когда был подписан пакт о нейтралитете между СССР и Японией. То было воскресенье, 13 апреля. После его подписания Сталин и Молотов приехали на дачу. Пакт был чрезвычайно важен для страны, и оба были в хорошем настроении.

Примерно часа за два до их приезда позвонили на дачу и предупредили, что И.В. Сталин намерен приехать в Зубалово. Обычно звонили А.Н. Поскребышев или Н.С. Власик. Был яркий, солнечный день, мы вышли во двор встречать Сталина. Это была первая встреча мамы со Сталиным после их давней ссоры.

Они чуть задержались у машины, а потом мы стали подниматься по лестнице — я впереди, а мать и Сталин немного сзади. Иосиф Виссарионович повернулся к моей маме и сказал, кивнув в мою сторону: "Ну вот, за такого сына с тобой и помириться можно!"

Сталин предложил всех собрать за столом. Леонид отправился в Зубалово-2, чтобы привезти Киру, Сергея и Сашу. Кроме Аллилуевых, был только Молотов, который в те годы был, пожалуй, ближе всех к Сталину и везде его сопровождал. Пока ждали Леонида с домочадцами, подали чай. Рядом со Сталиным оказался красивый набор шоколадных конфет фабрики "Красный Октябрь". Коробка ярко-красного цвета имела форму усеченной пирамиды, когда с нее снималась крышка, она раскладывалась и превращалась в пятиконечную звезду. Центр коробки и пять ее лучей были заполнены шоколадными конфетами и закрывались слюдяными крышками. Сталин заинтересовался этим набором, который он явно видел впервые, снял крышку и, чтобы добраться до конфет, разорвал слюду. Мне хотелось ему подсказать, что слюду рвать не надо, нужно просто снять с луча свою крышку. Меня тогда поразили его руки, сухие и очень красивые, с коротко подстриженными ногтями на заостренных, почти женских пальцах. Конфеты оказались припудренными плесенью. Тогда досталось всем — детям за то, что "зажрались" и не едят даже такие конфеты, взрослым — за то, что плохо занимаются детьми и гноят продукты, которых в стране еще не изобилие. На этом инцидент был исчерпан.