Николай Сченснович - Записки актера и партизана

Назавтра мы поехали через этот мост в бригаду имени Кирова. Там был один из самых опасных районов. За Неманом у наших бригад почти каждый день происходили стычки с гитлеровцами.

Подъехали к Неману. Мост охранялся с двух сторон. Часовые проверяли всех проходящих и проезжающих. За рекой кончалась пуща, и вместо труднопроходимых дорог через болота начинались сыпучие пески. Лошади из одной беды попали в другую. Тащились медленно. День был жаркий. Но настроение у всех прекрасное. Приятно подышать сухим, здоровым воздухом.

В Барове мы встретились с другим отрядом имени Калинина, недавно пришедшим из-за линии фронта. Боевые ребята. Одеты в разнообразные костюмы, вооружены автоматами, пулеметами, самозарядными винтовками. Простых винтовок совсем мало.

Партизаны шли бодрым шагом, отпуская по нашему адресу всевозможные шутки. Сидящие на наших подводах девушки в мужских соломенных шляпах, лежащий на возу цилиндр Муссолини - все это было необычно в условиях партизанской жизни. Особенно досталось высокому бойцу, шагавшему в черной фетровой шляпе с огромным петушиным пером. Мы тоже отшучивались. В полдень добрались до деревни Кривичи, где размещался штаб бригады имени Кирова. Тут нас уже ждали. Сейчас же всех отвели в штаб, дали умыться с дороги, а затем пригласили обедать.

В большой избе были расставлены столы, покрытые скатертями, а на столах - еда. Все шумно и весело расселись. В центре - Ефим Данилович, рядом с ним - комбриг С.Ф.Васильев, комиссар бригады С.М.Кандаков и командир отряда имени Калинина. Угощали нас на славу и даже в конце обеда подали сигареты - особый шик в партизанских условиях. Их привезли из склада разгромленного немецкого гарнизона.

Потом возле дома, где обедали, собрались партизаны и почти все местные жители, и под звуки баяна начались танцы.

Среди почетных гостей присутствовали и подрывники Иван и Виктор Волчецкие, спустившие под откос не один десяток вражеских эшелонов. Иван Волчецкий, очень скромный молодой парень, рассказывал о своей работе как о самом простом и обычном деле.

Люди веселились, а в это время к штабу то и дело подъезжали конные разведчики с донесениями. Вокруг деревушки были расположены посты, охранявшие штаб бригады от внезапного нападения гитлеровцев.

- Сегодня утром, - рассказывал комиссар бригады, - до вашего приезда у нас тут было довольно жарко. На нас наступало около пятисот гитлеровцев. Несколько часов длилась перестрелка. Враг вынужден был отступить. Такие истории у нас часты. Спим не раздеваясь и даже сапоги не снимаем.

А тем временем баянист, изогнувшись в дугу, будто прислушиваясь к тому, что делается внутри баяна, с азартом и замысловатыми переборами играл фокстрот.

На ночь нас разместили в трех хатах: мужчинам отвели столовую, женщинам - домик рядом, а Ефиму Даниловичу с адъютантом, связными и радистами - штаб. Приказали не раздеваться и оружие держать под рукой.

Ночь прошла относительно спокойно, только рано утром объявили боевую тревогу - немцы обстреляли наших патрулей. В короткой перестрелке погиб один партизан. Нас не будили. Я, правда, слышал выстрелы, но не обратил внимания, - к ним все привыкли. После завтрака все пошли на сцену, чтобы прорепетировать всю программу. Погода была отличная, и настроение у всех приподнятое.

Сцена оборудована на поляне в лесу. Вокруг стояли густые сосны, рос кустарник. По бокам висели домотканые разноцветные одеяла. Их обставили невысокими мохнатыми елочками. Перед сценой на низких колодках лежало несколько рядов досок. Это - сидячие места.

Начали репетицию, а вернее - повторение текста и всех новых вставок. Из каждого отряда нам сообщили фамилии особо отличившихся бойцов и командиров. Их мы называли в живой газете.

Солнце жгло немилосердно, и мы со сцены прошли под деревья, в тень. Во время репетиции увидели выходящую из деревни похоронную процессию: впереди шла рота партизан с винтовками на плечах, за ними несли гроб, а за гробом огромная толпа местных жителей. Это хоронили убитого сегодня утром партизана. Мы прервали репетицию и молча стояли, провожая глазами гроб. Через некоторое время раздались три залпа - прощальный салют партизан своему погибшему товарищу.

Мы закончили репетицию и вернулись в штаб готовить костюмы и реквизит к спектаклю.

После обеда снова отправились на сцену. Принесли большое зеркало и укрепили его на сосне позади сцены, раздобыли уголь - единственный грим, которым подрисовывали усы, бородки, чернили брови. Девушки где-то нашли красную бумагу, свеклу и румянили себе щеки и губы.

Спектакль был назначен на 17.00, но уже за два часа до начала собралась вся деревня, потом пришли строем партизаны. Было воскресенье. Все жители оделись по-праздничному. Вокруг сцены, подняв одеяла, расположились женщины с самыми маленькими детьми. Сначала они держали их на руках, а потом, осмелев, посадили на край сцены, и во время спектакля вокруг нас ползали, пищали, плакали и ходили ребятишки, подтягиваемые иногда за рубашонку мамами.

Прямо на земле уселись партизаны вперемешку с населением. За ними еще стояла толпа зрителей. А дальше возвышались партизаны верхом на лошадях, еще выше, как на галерке, - мальчишки на деревьях.

Куда ни глянь - море голов с направленными на сцену блестящими глазами.

После краткого вступительного слова комиссара бригады начался спектакль.

Трудно передать то впечатление, какое произвел он на зрителей. При буржуазно-помещичьей Польше жители деревни не видели вообще ничего, а при Советах, как они говорили, у них не успели многого сделать, и театральное зрелище являлось новинкой.

Вначале местные жители сидели затаив дыхание и, когда было смешно, закрывали рты платками, чтобы смехом не помешать спектаклю. Аплодировать тоже не умели и не знали, когда это нужно делать. Присматривались к партизанам и постепенно осваивались с новой для них обстановкой. Скованность понемногу проходила, и уже к концу первого отделения держались так же, как и видавшие виды партизаны. Все громко смеялись и шумно аплодировали.

Программу вела Анна Степановна. Она объявляла очередные номера и подсказывала исполнителям нужные слова, если они что-либо путали.

На сцене показывали номер за номером. Вот я - дед Тарас - и Нина Большая рассказываем в стихотворной форме о том, почему Гитлер терпит поражения и какая жизнь началась с приходом немцев. Публика слушает внимательно, одобрительно кивая головами. Затем Анна Марковна читает стихотворение "Письма из плена", вызывающее слезы у тех, чьи родные увезены на каторжные работы в Германию. Нина Большая прочитала еще стихотворение "Письмо летчика", вызвавшее бурные аплодисменты. Дальше идет танец "Лявониха". Исполнители - в национальных белорусских костюмах. Танец приходится повторять на бис. Валя и Нина спели частушки. Исполнил песню Кизнер, маленькая Лида - ритмический вальс, и в заключение весь женский ансамбль в матросских костюмах - танец "Яблочко". Аплодисментам не было конца, и танец пришлось повторить.