Альберт Шпеер - Шпандау: Тайный дневник

Несколько дней назад я начал разрабатывать проект дома средних размеров. Русским охранникам нравится, когда я объясняю им свои наброски и интересуюсь их мнением. Они всегда отвечают одинаково: «Очень хорошо». Я не делал архитектурных чертежей с 1942 года, поэтому детали даются мне с трудом. Хотя я покончил с монументальной архитектурой и умышленно сосредоточился на зданиях утилитарного характера, временами мне трудно забыть, как я мечтал занять место в истории архитектуры.

Не могу в это поверить. Служащий тюрьмы предложил тайно переправлять мои письма. С того дня туалетная бумага приобрела невообразимое значение для меня и моей семьи. Какая удача, что никому не пришло в голову выкрасить ее в черный цвет! Исписанные листки я прячу в ботинках; учитывая резкое похолодание, в такой подкладке есть свои преимущества.

Гитлер иногда останавливался и восхищался моими ярко-красными колоннами портика рейхсканцелярии и зеленоватыми капителями с золотой отделкой.

Когда я отправился на последнюю встречу с Гитлером 23 апреля 1945, мне захотелось еще раз пройти по моей рейхсканцелярии. Позади остались не только руины моего здания, но и лучшие годы моей жизни.

Часы пробили двенадцать, и обе створки ворот распахнулись. Внезапно мы оказались в лучах слепящего света. На нас были нацелены десятки телевизионных камер. Машину окружили британские солдаты, словно призраки в мареве света. На мгновение мне показалось, что в этой суете я узнал Пиза, и я помахал ему. Мы медленно продвигались сквозь строй фотовспышек и наконец выехали за ворота. Тюрьма осталась позади. Я не осмелился оглянуться.

Я снова и снова рассматриваю семейные фотографии, сравнивая их со старыми снимками — хотя бы так я могу видеть, как растут дети. Раньше я с удовольствием ждал этого периода в жизни детей. Теперь во мне все больше крепнет чувство, что я потерял детей навсегда, а не только на срок заключения. Откуда возьмутся чувства после двадцати лет разлуки? Иногда я боюсь, что если меня вдруг выпустят раньше срока, это нарушит процесс взросления. Когда меня посещают такие мысли, я иногда думаю, что было бы лучше, если бы я никогда не вернулся домой. Что они будут делать с шестидесятилетним незнакомцем?

Четырнадцать тихих дней в Шлезвиг-Гольштейне. Мы сняли дом на берегу Келлерзее, и вся семья впервые собралась вместе. Каждый день я просыпался в привычное время и испытывал желание вышагивать мои километры. В доме царила гармония, и все старались мне угодить, но семья с некоторым удивлением наблюдала за моими причудами. Время от времени меня посещала мысль, что к некоторым вещам я никогда не смогу приспособиться.

Карл Фридрих Шинкель (1781–1841), знаменитый архитектор, который фактически перестроил Берлин и Потсдам.

Гебхард Леберехт фон Блюхер (1742–1819), знаменитый прусский генерал, отличавшийся грубыми чертами лица. Был уволен со службы Фридрихом Великим, но, в конечном счете, стал героем Наполеоновских войн.

30 июня 1970 года Дин Роберт Г. Стори, который на процессе выполнял обязанности заместителя прокурора при судье Роберте X. Джексоне, написал мне: «Как вам, вероятно, известно, судьи и прокуроры Соединенных Штатов считали вас наименее виновным из всех подсудимых». 2 августа 1971 года в радиопередаче Мерил Фрейзер Дин Стори заявил: «Никогда не забуду слова судьи Паркера. Он фактически сказал: самое сильное впечатление на суд произвел Альберт Шпеер, который говорил правду и раскаялся. А потом после короткого разговора он заметил: «Лично я как судья считал, что десять лет были бы справедливым приговором». Насколько я понял, русские настаивали на смертном приговоре для всех».

По предложению одного инженера, за год до этого Гитлер действительно приказал построить такой танк. Предполагалось, что он будет оборудован короткоствольным минометом с необычно большим калибром в восемьдесят сантиметров. Кроме того, у него будут двойные орудийные башни, вооруженные длинноствольными пятнадцатисантиметровыми пушками. Передняя часть будет покрыта броневым листом толщиной 250 миллиметров. Приводить этот танк в движение должны были четыре дизельных двигателя для подводных лодок, обеспечивавших ему мощность в 10 000 лошадиных сил.

Несколько месяцев спустя в камере Гесса в Нюрнберге действительно нашли заявление об образовании нового правительства. Он собирался передать его на радио и в прессу после того, как «примет на себя руководство правительством Германии на территории западных зон оккупации с согласия западных оккупационных сил». Пункт 2 этого заявления гласит: «Рудольф Гесс приказывает Шпееру помочь немецкому народу в получении продуктов питания, кухонного оборудования и транспортных средств. Это задание может быть выполнено только в сотрудничестве с силами союзников».

До войны на территории немецкого рейха (включая Саар) в 1932 году родились 993 126 живых младенцев. Там же (то есть без Австрии) в 1933 году родилось на 21 000 младенцев меньше. Однако впоследствии было отмечено повышение по сравнению с показателями 1932-го: в 1934-м родилось на 205 000 младенцев больше, чем в 1932-м; в 1935 — на 270 000; в 1936 — на 285 000; в 1937 — на 285 000; в 1938 — на 455 000; в 1939 — на 420 000; в 1940 — на 409 000; в 1941 — на 315 000. Соответственно, в общей сложности на 2 674 000 человек больше появилось на свет, чем могло бы, если бы уровень рождаемости 1932 года остался прежним.