Валерия Троицкая - Телеграмма Берия

Мои синяки ещё побаливают. Но ничего, об этом больше не стоит говорить. Я спросила Дусю, что за доски они вчера тащили, та рассмеялась и сказала: «Это Фёклушка и Татьянушка». У Асты доска — Татьянушка, а у Дуси — Фёклушка, ну и я решила взять доску и назвала её Марфушка. «Ну, а зачем вам эти доски?». Дуся сказала: мы пойдём на ледяную горку кататься.

«Ну, так пойдёмте сейчас», — предложила я. Ну, пойдём. И, взяв Татушку, Феклушку и Марфушку, мы пошли на горку. Пришли мы на горку, а она уже растаяла. Мы думаем, зря мы пришли, что ли? И начали кататься по влажному льду. Мы решили, что раз уже так пошло, станем спокойно кататься; катались, пока совершенно не промокли. После этого мы пошли домой. Сегодня уезжает Тася, очень жалко. Она пошла на станцию, и мы её проводили до большой дороги.

Сегодня на градуснике плюс девять градусов Реомюра. Сегодня утром ещё в постель Дусе и мне принесли письма. Мы так и подумали, что это ответ. В пятницу мы написали оба письма домой, можно ли нам остаться до субботы. И вот сегодня пришёл ответ, что нам можно остаться. Мы от радости вскочили и побежали к Асте сказать эту новость. Асте тоже можно было остаться. Вышли мы из комнаты, выпили один стакан молока и пошли гулять. Сегодня вечером уехал Жорж. Остались мы одни.

Сегодня прекрасная погода, плюс девять градусов Реомюра. Тепло. Солнышко ласково светит. Мы сегодня до кофе сидели на солнышке и грелись без пальто. Ветра нет. Небо голубое. Сегодня мы опять катались с ледяной горки на Феклушке, Татушке и Марфушке. Мы ездили далеко, но я один раз проехала очень долго, но больше ни одного раза так далеко не ездила.

Сегодня утром всё шёл снег, а после дождик, но в 11–12 дождик перестал, но было пасмурно. Вечером мы пошли встречать Р.А. и встретили её у моста.

Уезжаем из Василькова. Прощай, милое, хорошее место — приют веселья, безделья, радости и игр. Прощай и ты, тёмный хвойный лес, место наших весёлых прогулок. Прощай и ты, озеро, свидетель наших радостных взрывов веселья. Прощайте, горы. Прощайте, прекрасные солнечные утра и тёмные, с красным отблеском, вечера. Прощайте всё и вся, что окружало нас и вдохновляло нас бесшабашной тёплой радостью морозных дней начала апреля 1929 года.

С моей задушевной подружкой Дусей Гессе, которая жила рядом со знаменитой балетной школой Петербурга, на улице Росси, мы мечтали стать балеринами.

Нам обеим было по восемь лет. Мы уже учились в одной из лучших школ «Петершуле», где преподавание всех предметов велось на немецком языке, а русский считался иностранным. Дома мы занимались в небольшой балетной группе и лезли из кожи вон, стремясь лучшим образом освоить все па, позиции и прочее. Нам казалось, что наши успехи в этой группе дают нам право поступать в балетную школу.

Однако все наши попытки склонить родителей принять возможные и невозможные меры для осуществления нашей мечты наталкивались на упорное сопротивление и решительное нет.

В конце концов, погоревав, нам пришлось смириться с нашей «несложившейся судьбой». Однако эта первая «жизненная неудача» долго омрачала моё существование, особенно в связи со следующим ежедневным напоминанием, что кому-то это удаётся.

Я ездила в школу, расположенную в центре города, напротив Казанского собора и вблизи Невского проспекта. Ездила я с Васильевского острова на трамвае «пятёрка». Обычно меня провожал на трамвай мой верный друг — ирландский сеттер Гектор. Он же каким-то чутьём угадывал время моего возвращения из школы и радостно бросался ко мне, когда я сходила с трамвая.

В те годы никто не хотел с собаками гулять — обычно собаку выпускали из дома по её просьбе, и она возвращалась, сделав все свои дела, но и не слишком поздно, зная, что за позднее возвращение её будут ругать.

Почти каждый день, в то же самое время, садилась в тот же трамвай девочка с характерным чемоданчиком, который, как я знала, имели все воспитанницы балетной школы. Что-то удерживало нас от того, чтобы подойти друг к другу и познакомиться. Меня, по-видимому, ощущение моей незначительности по сравнению с будущей балериной, Дусю, как выяснилось много лет спустя — жёсткий запрет родителей на какие бы то ни было знакомства на улице. Ведь мы были ещё очень маленькие, а в двадцатые годы езда в трамвае для девочек без сопровождения — считалась, а может быть и была, очень опасной. Однако, родители работали и возить нас не могли.

Прошло много лет, кончилась война, выросли мои близнецы — Катя и Петя. Я отдыхала в одном из санаториев в Крыму. Однажды в столовой за обедом ко мне подсела симпатичная черноволосая женщина моих лет и, улыбаясь, спросила: «Вы меня не узнаёте?» Что-то неуловимо знакомое было в её лице, но я терялась в догадках — кто же это мог быть. Тогда она сказала: «Ну, вспомните трамвай „пятёрку“, Васильевский остров, девочку с чемоданчиком, — ведь это же я». Трудно понять то ощущение радости, которое овладело мной, особенно после такого количества лет, но я, наконец, встретила кого-то недоступного из моего детства и воплощавшего мою мечту.

Мы не расставались в течение нескольких часов, и я в деталях узнала, как неимоверно трудна карьера балерины, и что ей она не удалась, и что моя знакомая работает бухгалтером.

Пережив стойко крушение своей карьеры, она трезво рассудила, что, может быть, всё к лучшему, так как век «средней балерины» весьма короток. С невозмутимым видом она рассказывала о своей жизни и о том, как она сейчас довольна своей судьбой. От балетной школы у неё остались, как она мне показала, только чрезмерно развитые икры ног. Так состоялось, в конце концов, наше знакомство, к которому я стремилась в течение многих лет моего детства.

Сравнивая её жизнь с моей, я ещё раз убедилась в хорошо известной истине, что «сиюминутная» оценка жизненной удачи или неудачи может быть сделана только «издалека», то есть спустя многие годы.

В 1933 году я закончила девятый класс средней школы и была в раздумье, что же делать дальше. Это был год, когда в системе советского среднего образования впервые был введён десятый класс. Проучившись в нём пару месяцев, я решила бросить школу и поступить на курсы подготовки в Высшее учебное заведение (ВУЗ) и иметь больше свободного времени.

Одновременно со школой я училась в музыкальном техникуме на последнем курсе. Для того, чтобы успешно его закончить, необходимо было играть на рояле много часов в день — чем больше, тем лучше. Мне очень повезло с моей учительницей музыки — Анной Даниловной Мазепа-Артоболевской, с которой я начала заниматься с ранних, детских лет.