Валерия Троицкая - Телеграмма Берия

К сожалению, существовал вечный идеологический контроль над учёными головных институтов Академии наук местным «резидентом» КГБ, который имел высшую власть, превышающую власть директора института, и которому разрешалось путешествовать на запад или в страны восточного блока. Однажды Валерия контрабандой провела меня в Институт физики земли на встречу представителя КГБ с учёными, которые должны были поехать на важную научную конференцию во Францию. На этой встрече представитель КГБ давал указания, кто может и кто не может поехать за границу. Несмотря на то, что я не мог следовать за дискуссией, хотя кто-то и шептал мне перевод, я был совершенно потрясён, как дипломатично и с каким знанием дела Валерия руководила этой встречей. В спокойной и убедительной манере она приводила аргументы сотруднику КГБ, почему кто-то обязательно должен поехать, и объясняла отвергнутому коллеге, по каким причинам он или она не получили разрешение КГБ на поездку (чаще всего это было политически «плохое поведение»). На этой встрече я также имел возможность быть свидетелем (впрочем, не понимая этого) идеологической обработки, которой подвергались учёные, выезжавшие за рубеж впервые, со стороны сотрудника КГБ, например, одна из его инструкций звучала так: «Если они покажут вам супермаркет, скажите им, что всё это у нас есть в Москве».

У меня был также другой опыте Валерией и сотрудником КГБ. Это случилось в 1976 году во время симпозиума по солнечно-земной физике в Боулдере, Колорадо. В начале симпозиума Валерия указала мне на человека в советской делегации (его фамилия была Фомин) и попросила: «Пожалуйста, в следующее воскресенье организуйте длительную автомобильную поездку по Колорадо и возьмите с собой товарища Фомина. Он не является учёным, а я обещала, что в Америке ему понравится. В этом случае по крайней мере в течение одного дня он не будет следить за нами». Конечно, я сделал всё возможное для того, чтобы Фомину понравилось в Колорадо.

Правительством (сюда я включаю и Академию Наук) достоверная информация рассматривалась как опасный продукт: получение точной информации было затруднительным, а передача точной информации могла иметь неприятные последствия и использована против предоставившего её. Строгое ограничение информации приводило к появлению сугубо субъективных, предвзятых и часто искажённых параллельных каналов информации, а также непрерывных слухов, которые зачастую воспринимались как более надёжная информация, чем официальные источники. Религиозные убеждения подавлялись безжалостно, но, конечно, как результат процветали предрассудки. Это даже имело влияние на Валерию. Например, тщательно продуманный, поглощающий много времени ритуал, который она производила, когда соль просыпалась на стол; или, когда Горбачёв стал генеральным секретарём Коммунистической партии, её восклицание о «зловещих последствиях», которые произойдут из-за его родимого пятна на голове. Я часто вынужден был увещевать её: «Валерия, не забывайте, вы же физик». (Однако относительно Горбачёва она была права…)

Государственная паранойя помимо вопросов, связанных с национальной безопасностью, также скрывала от своих сограждан отрицательные явления в стране, а от иностранцев — некоторые свои достижения (или время от времени наоборот). Учёным, чтобы справиться с этим абсурдом, приходилось рисковать и обходить наиболее вопиющие, не имеющие никакого смысла правила, и это было частью их профессиональной жизни. Это создавало большие затруднения во всех наших дискуссиях, относящихся к составлению программ, таких, как IMS и STEP, при планировании которых требовалась точная координация дат запусков спутников и обмена данными, в это время засекреченными в СССР, что было чрезвычайно важно для успеха этих программ. С Валерией иногда мы пользовались полностью закодированными посланиями, отправленными по почте. Иначе мы должны были ждать до следующей встречи. Способ преодоления иррациональной паранойи без того, чтобы оказаться сосланными в Сибирь, стал необходимой стратегией в моих обсуждениях с советскими коллегами на многие годы.

Не всё во время моих рабочих контактов с советскими коллегами сводилось к координации научных исследований. Мне часто предоставлялась возможность убедиться в их исключительных познаниях и любви к искусству. Посещение музеев, концертов, встречи со знаменитыми художниками всегда входили в повестку дня. С Валерией и Тамарой Бреус мы посетили студию скульптора Вадима Сидура [23] Вадим Абрамович Сидур (1924–1986) — советский художник, скульптор, авангардист. .

Зная, что я играю на органе, Константин Грингауз приглашал меня на органные концерты, а Игорь Жулин предоставил мне возможность играть на органе в Ленинграде и Иркутске. Ролик Шабанский несколько раз приглашал меня к себе домой, развлекая нас своим блистательным пением и игрой на гитаре.

Поскольку я много путешествовал, у меня была возможность оценить чрезвычайно разнообразную красоту природы этой страны. У меня имеется более тысячи слайдов пейзажей Грузии, Сибири, Кольского полуострова, больших городов и маленьких деревень. У меня были незабываемые поездки в Суздаль, Владимир и Загорск. Но, вне всякого сомнения, самым главным из моих туристических приключений была поездка с Валерией в магнитную обсерваторию Хижур на остров Ольхон на озере Байкал.

Однодневная поездка на джипе от Иркутска была захватывающая, а два-три дня, которые мы провели в Хужуре (каждый день сауна и прыжки в озеро) были интересными и релаксирующими, и погода была чудесной.

Валерия приезжала в Денвер (Колорадо) и Файрбэнкс (Аляска) несколько раз и познакомилась с моими детьми, у меня их четверо. Старший, Эрнесто приезжал вместе со мной в Москву и Ленинград в 1970 году.

В школе Эрнесто два года изучал русский язык и поэтому хорошо говорил по-русски. В награду за его хорошее знание русского языка Валерия устроила для Эрнесто встречу с ректором Ленинградского Университета, которая оказалась очаровательной женщиной (теперь Эрнесто специализируется в области психиатрии и является директором большого психиатрического госпиталя в Пенсильвании). В 1974 году Валерия участвовала в работе исполнительного комитета МАГА, который проходил на нашем ранчо, наша дочь Ирена работала там всё лето и решала все проблемы, связанные с логистикой (теперь она менеджер агентства по путешествиям в Боулдере). Валерия снова приехала в Денвер в 1976 году, когда наша младшая дочь Сильвия оканчивала школу (теперь она концертирующая пианистка в Университете западного Мичигана), и присутствовала на церемонии окончания школы, которую нашла очень интересной. И в заключение я расскажу историю о Валерии и моём младшем сыне Марио (сейчас он является ведущим вирусологом в Национальном Институте Здоровья в Бетезде, штат Мэриленд).