Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

Отсутствие первоисточников частично является причиной того, что не написано академической биографии Евы Браун. Историк, восстанавливающий ее жизнь, был бы вынужден целиком полагаться на посторонний вспомогательный материал, не будь Ева с раннего отрочества страстным фотографом. Ее внутренний мир воссоздается по отснятым ею фотографиям, а не по оставшимся от нее словам. К счастью, снимки исчисляются тысячами.

Ева Браун испытывала острую потребность в восхищении окружающих, которую с детства подпитывали неодобрение и холодность отца. Позже, когда Гитлер заставил ее сделаться невидимкой, она, казалось, нуждалась в фотографиях, чтобы доказать себе, что события действительно происходят; едва ли не чтобы доказать собственное существование. Она обожала хвастаться качествами, которые выработала в себе, чтобы стать достойной спутницей фюрера. От природы ей было свойственно выставлять себя напоказ, она принадлежала к тем, кто мечтает наслаждаться любовью и овациями миллионов на поприще кинозвезды или общественного деятеля. Если в этом ей было отказано, то она хотела быть женщиной подле мужчины, который этого достиг.

В здании II Национального управления архивов и документации США в Колледж-Парке, Мэриленд, хранятся тридцать три личных фотоальбома Евы, содержащие более двух тысяч фотографий, запечатлевших ее жизнь с младенчества до 1944 года (за год до ее смерти). Озорные снимки внезапно заканчиваются в апреле 1944 года после пятьдесят пятого дня рождения фюрера (традиционный стол, заваленный подарками традиционной заискивающей толпы лизоблюдов). Четыре альбома под номерами 18–21 принадлежали подруге всей жизни Евы, Герте (после замужества в ноябре 1936 г. она стала носить фамилию Шнайдер), и в конце 1979 года фрау Шнайдер потребовала их возвращения. С альбомов сняли копии и, после нескольких попыток уклониться от ответа, отослали их владелице.

Впервые альбомы были обнаружены в мае 1945 года, когда советские солдаты ворвались в бункер после взятия Берлина. По всей видимости, они хранились в шкафу для документов в маленьком кабинете Гитлера под рейхсканцелярией. (Союзники шутили, что русские оккупанты, грабя штабы нацистов, вытряхивали сверхсекретные документы на пол и забирали мебель, оставляя бумаги американцам. Через четыре месяца после смерти Гитлера его рабочий дневник был найден на столе в бункере.)

Леди Уильямс, в то время младший офицер Джилл Гамбьер-Пэрри, личный помощник бригадира разведки при Генеральном штабе Эйзенхауэра, была одной из первых британских женщин-военнослужащих, вошедших в Берлин после войны, в сентябре 1945 года:

Когда я попала в Берлин осенью сорок пятого, это был такой странный мир. Когда закончилось распределение квартир, мне не досталось места, и несколько дней я спала на диване, пока меня не отправили на виллу в итальянском стиле (дом № 6 по улице Грига). Она была в прекрасном состоянии и изящно обставлена, греческий посол держал там свою любовницу. На возвышении стояла громадная двухместная кровать, а в подвале валялся скелет. Русские пользовались репутацией насильников, поэтому немцы прятали своих дочерей под кроватями, в шкафах, подвалах и еще бог знает где. Я видела, как женщины собирают камни на оставшихся после бомбежек руинах и передают их по цепочке. Не помню, чтобы мне попадались на глаза немецкие мужчины.

Как-то в воскресенье один полковник — его звали Хью Боггис-Рольф — позвал меня: «Пойдем, Джилл, взглянем на канцелярию».

Мы отыскали вход в бункер, и комната Евы Браун была в глубине с правой стороны. Я нашла ее пилку для ногтей, взяла себе и пользовалась ей, пока ее не украли из нашего номера в нью-йоркском отеле. В аптечке Гитлера стоял пузырек с витаминами.

Она показывает маленький стеклянный пузырек, потемневший от времени, в котором находится миллилитров двести черной жидкости.

Помимо этого, там почти ничего уже не осталось. В кабинете Гитлера я увидела копии его политического завещания и личное завещание, собственноручно им подписанное, с приложенными копиями. Я взяла несколько его бланков и еще одну карточку, где было напечатано «Берлин, Рождество 1942» и стояла подпись Гитлера. Больше ничего особо интересного. Ощущала я себя чрезвычайно странно — такое, знаете, окоченение. Будто находишься в крепости.

Еще Джилл Уильямс помнит, как присутствовала на встрече четырехсторонней комиссии в Берлине, где председательствовали все страны-оккупанты по очереди.

Однажды, когда настала очередь русских председательствовать, они вошли, сияя, как школьники, с высоченной стопкой книг. Это оказались фотоальбомы Евы Браун. Мы весь вечер просидели, передавая их по кругу и рассматривая Еву Браун: «Это я в праздничном платье, я на конфирмации, я любуюсь панорамой Берхтесгадена, я в Кельштайнхаусе» и так далее…

Воспоминания леди Уильямс об этих фотографиях очень живы и точны, учитывая, что она видела их пятьдесят лет назад. Я спросила, слышала ли она о Еве Браун прежде, до того, как оказалась в бункере Гитлера. «О да, мы знали о ней даже раньше, чем она поехала в Берлин, возможно, просто сплетни доходили. Но когда люди обсуждали ее, это как-то не запоминалось, если вы понимаете, что я имею в виду. Никаких доказательств не было, одни слухи. Никто в те дни не употреблял слово «любовница»; мы говорили «подруга».

В ноябре 1945 года американцы нашли фотоальбомы в доме Евы на Вассербургерштрассе — те, что сейчас хранятся в Национальном управлении архивов и документации. (Это могли быть дубликаты берлинских, сделанные Евой, так как она иногда дарила копии альбомов друзьям.) Они были внесены в инвентарный список вместе с остальным личным имуществом, не тронутым мародерами. Альбомы и несколько пленок домашнего кино отправились в Соединенные Штаты в качестве военных трофеев. Они доступны — не оригиналы, но полномасштабные копии — любому обладателю пропуска NARA для научно-исследовательской работы. (Его можно получить за десять минут, причем бесплатно.) Сжимая в руке сей документ, я получила приказ сдать все, что связывает меня с внешним миром, — сумочку, карандаш (серебряный выдвижной карандаш моей матери, точно такой же был у Евы), блокноты, пиджак, — прежде чем отдать пропуск на проверку вооруженному офицеру службы безопасности. Когда он удостоверился, что я с пустыми руками не смогу ограбить или взорвать национальное достояние, турникет щелкнул, повернулся и пропустил меня. Подъем на лифте на пятый этаж в Исследовательский кабинет, очередная проверка пропуска, выдача белых хлопчатобумажных перчаток, в которых надлежит работать с драгоценным материалом, — и можно провести остаток дня в коконе сосредоточенности, в поисках, просмотре, чтении и составлении комментариев к каждой странице и каждому снимку из тяжелых черных фотоальбомов, стоящих на полке в одном углу.