Лев Разумовский - Моя коллекция

Последние годы Екатерина Трофимовна жила летом у себя в домике в Крыму, а зимой у нас в Ленинграде. Сын Вовка стал алкоголиком. Она жила тяжело. Год назад я обнаружила в Симферопольском архиве документы, удостоверяющие ее участие в подпольной борьбе с немцами и участие в партизанском движении. Ей дали хорошую пенсию, льготы и уголь для отопления домика. Через два месяца она умерла в возрасте 86 лет.

Я добилась, чтобы в Израиле посадили ее дерево в аллее праведников в Яд-Вашеме.

Ну, как вам наша природа-то Переславльская, нравится? Да нет, не то, нынче не то…

Вот вы в плаще, а прошлые годы в эту пору из озера народ не вылезал. Или, скажем, зима. В декабре снега, снега были, снега, мороз крепкий. А нынче двадцать пятого декабря не то дождик, не то снег, не то иней, не то смех…

А кто виноват? А ученые все это. Много на себя берут, я вам скажу. Море Рыбинское сделали, Московское море. Архангельские леса свели. Зачем? Да туда кулаков, попов ссыльных погнали. Им какую работу дали? Лес валить. А природа этого не любит. Нет, не любит.

Хозяина у нас нет, хозяина. Ведь вот этот басурман восемь лет царствовал, всю скотину свел начисто… Я, конечно, вас не знаю, может, вы меня за эти слова заберете. Не заберете? Так я ведь верно говорю, пятьдесят восемь лет на свете прожил.

Раньше-то жили по-простому. Я одиннадцатый в семье был, последыш. С блюдов глиняных больших ели. Деревянными ложками. Что не так, отец ложкой в лоб — хрясь! — наука. Зато и жили как — семьей! А теперь что? Один, двое. «Тебе супчику налить? — Не хочу! — Колбаски положить? — Не хочу!» Тьфу! И здоровья нет…

Ведь вот Ленин что говорил? «Без народа не решай!» А тут что? Корову держишь, а косить нельзя — не твое. Так коси сам! — «А мне не надо!» Ну, чисто собака на сене, и все тут! Кур не держи. Почему? — «Хлебом кормить будешь». Вот куда хлеб-то переводится — на моих восемь куриц да на петуха. А когда эшелоны идут черт-те куда, то ничего.

Хозяина нету, хозяина. Ведь вот Лев Толстой, он с крестьянами дружил. Вы думаете, у нас в России дураков мало? У-уу! Вот ежели сейчас двести лет дураков не рожать, так их еще на пятьсот останется! Верно я говорю?

Вот вы думаете, что за шарлатан такой, а я музыкальный работник. У меня сын окончил по классу баяна, теперь в Волгограде. А дочка-то институт окончила.

А вы что, рисуете, да? Тоже, значит, художествами увлекаетесь? А зайдемте ко мне в дом — я вам сыграю. Вы заходите, не стесняйтесь, вот садитесь.

Это пианино у меня — сам срубил. Корпус березовый, доски два года сушил, а уж нутро-то было. Вот только настроить надо. А это баян у меня старинный. Ведь я все по слуху, нот-то почти не знаю. А у сына моего слуха нет, хоть ноты и знает.

Вот послушайте — «Дунайские волны»… Ведь их как учат? Правая рука одним пальцем.

Я говорю: «Коля! А чего ты всей рукой не берешь? Маслом каши не испортишь!» — «Нет, батя, надо по нотам!» А по нотам — сухота одна — вот, послушайте… Вот… Ну, это хорошо по-вашему? А я вот без нот как… Ведь я же из мелодии не выхожу, если надо в терцию или там в октаву…

Или вот немецкий фокстрот, у пленных немцев перенял, вот послушайте… И что интересно — красивое место тут… а тут обрывается, и вот… Что это по-вашему? Ну, еще раз послушайте… Кукушка! Ку-ку — и улетела, и пошла мелодия… А вот шире пошло, а потом обратно обрыв… и слушайте — ку-ку, и опять улетела… Красиво…

(Жена: «Опять про свою кукушку заладил!»)

Да, вот я с детства так. Как музыку заслышу, так для меня все тут. А вы, значит, рисуете? Меня нарисовать? А приходите завтра! Я вам играть буду, а вы меня рисовать будете…

Давайте-ка я вас провожу остановку, вдвоем все веселее, автобус боле не пойдет, а вы до Дома творчества за полчаса дотопаете.

Я вот сегодня в военкомате был, собирают нас. Взрослым мужикам в войну поиграть охота маленько.

А вы, значит, художник, значит, интеллектуал, лучше меня поймете. Художники на эмоциях живут. Технари — те суше, они умные, конечно, но художник скорее поймет, что я сейчас вам скажу. Художник чувством живет, хоть и умом, но чувством больше.

Вы, наверное, помоложе меня, мне вот сорок шестой пошел. Сколько? Да ну? Не шутите? Ну, правда, сейчас темновато, да и лицо у вас под маской скрыто: очки, борода, кепка — не разберешь.

Я вот что хочу сказать: у нас сейчас наступает время кризиса. В каком смысле? А в том, что жрать нечего, Москва — и та колбаску не каждый день видит… А ведь вся страна на нее работает, на Москву-то, а остальным-то что? Хрен без масла? Мне племянник с Тамбова пишет: макарон нет, сахару нет, крупы нет, на одних помидорах сидим, а как кончатся, тогда что? У нас в Переславле-то еще благодать — и сахар, и макароны, маргарину полно, на той неделе масло давали. Да и Москва рядом, сел в машину да и навез продуктов на неделю, за день обернулся. Мы-то близко, а то и с Рязани едут, и с Ярославля, и с Ростова — жить-то надо!

Ведь вот народ-то избаловался, работать не хочет. А почему? На то глубокие причины. А вас как звать-то? А по отчеству? А, ну тогда все ясно. Но это ничего. У нас все национальности равны, не об этом речь.

Я вот в молодости тоже в милиции работал. Потом ушел. Сам рапорт написал: «не хочу против своей души идти». Нам дадут приказ, мы идем у мужика сено изымать. Он где-то накосил — нам письмо-заявление от соседей. Мы реагируем. Я прихожу, штрафую, сено арестовываю. Мужик на меня с косой, я говорю: «Забери косу, а то я тебя застрелю»… Вот так скот-то и свели, кормить-то нечем, косить негде, все распахано, все земли заняты, а где просто гниет.

Или другой пример. Я вот в радиоателье работаю, радиоинженер. К нам заявка приходит на ремонт телевизора. Иду я по адресу, дед меня встречает. Посмотрел на меня и говорит: «Телевизор у меня в порядке». На другой день опять заявка с того же адреса. Начальник меня вызывает: «Что такое?» Я говорю: «Может, ошибка какая? Я же вчера там был». — «Снова иди, заявка поступила, разберись и больше мне нарядов не порть».

Я прихожу — тот же дед. Я говорю: «Дед, ты что мне мозги пачкаешь?»

Раскрыл телевизор, два анода подпаял, квитанцию выписал: вызов — рубль, ремонт — два тридцать, подпишись.

Ну, дед расплатился и говорит: «Тут у меня были ваши Рамзин и Максимов. Один пришел как общественник электропроводку смотреть, другой — общественник-противопожарник. Так противопожарник у меня в трубе сухари нашел, а другой в сарае свинью обнаружил. Мне штраф 50 рублей. А у меня пенсия 30 рэ. Как же я мог тебя до телевизора допустить?»

Ну, а я этих ребят знал по милиции, я им потом говорю: «Что ж вы, паразиты, делаете?»

А они: «Заявление поступило насчет свиньи и хлеба, а наше дело — выполняй».