РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника Части первая, вторая

Другой раз студент-физик принес свое решение некой принципиально новой, так сказать, «предкибернетической» конструкции перпетум-мобиле. Студент желал послать эти расчеты на апробацию самому Эйнштейну. Роня посоветовался с товарищем Германном, и тот санкционировал отправку Эйнштейну студенческой работы. Не прошло и пяти недель, как великий физик ответил подробным письмом на нескольких страницах с приложением длинного математического расчета, доказывавшего студенту ошибочность его построений. Однако Эйнштейн ободрял своего советского корреспондента, желал ему успеха и обещал дальнейшие советы и помощь.

Роня ходил с этим письмом по всему учреждению и с сожалением убедился, как немного значит для его коллег имя Эйнштейна и весь этот маленький подвиг доброты гения «к малым сим»...

* * *

Году в 1931-м, во время мирового экономического кризиса, был случай, который опять-таки мог стоить Рональду Вальдеку свободы...

Москва пригласила концертировать дирижера М., сына тогдашнего премьер-министра одной из североевропейских стран. В это время Наркомвнешторг закупил у этой страны огромную партию сельди по кризисно низкой цене. Московское гостеприимство к дирижеру должно было ознаменовать расцвет культурных связей между Советским Союзом и родиной музыканта, чтобы несколько подсластить северянам явно невыгодную для них селедочную сделку.

Заведующий художественным отделом Учреждения товарищ Б., умный и одаренный деятель искусств, созвал совещание музыкальной секции, на котором обсудили программу концертов и порядок репетиций. Утвердили и Ронин план времяпрепровождения дирижера в советской столице. Решено было, что он продирижирует симфоническим оркестром филармонии (бывшим Персимфанс), где скрипач-концертмейстер настолько опытен, что с легкостью, незаметно для дирижера, нейтрализует любой его промах

Рональда попросили заранее выбрать и проинструктировать авторитетного музыковеда-журналиста, дабы в его рецензию о гастролях не вкрались какие-нибудь дипломатические бестактности. Вальдек остановил свой выбор на товарище Е. Брауде из редакции «Известий». Рецензия, ему заказанная, была готова и набрана суток за пять до концерта. Таким образом «эмоциональная, глубоко прочувствованная, глубоко современная трактовка дирижером произведений Грига, Сибелиуса и русских симфонистов покорила аудиторию...» несколько раньше, чем эта покоренная аудитория узрела над пультом фигуру господина М. Сын премьер-министра мог быть априори спокоен за московских исполнителей, слушателей, читателей и критиков.

Он прибыл в Москву, концерты прошли по намеченному расписанию. Дирижер оставался в восторге от советских музыкантов и чуткой московской публики. Под конец гастролей филармония учинила роскошный банкет с приглашением дипкорпуса.

Чрезвычайный и Полномочный королевский посол северной страны — родины дирижера — устроил ответный дипломатический прием. Пригласил известных «великосветских» деятелей культуры и дипломатов. Он заранее попросил Рональда подготовить для этого званого ужина небольшой концерт, способный ублажить самые изысканные вкусы. По совету заведующего художественным отделом товарища Б., Рональд выбрал четырех артистов: своего ровесника скрипача О — будущую знаменитость; солиста баса М., поражавшего красотою и мощью голоса при довольно-таки тщедушном телосложении; уже известного пианиста С. и исполнительницу народных песен Я., женщину умную и обаятельную. Он предложил ей самой выбор песен и та назвала четыре вещи на разных языках. Еще две песни приберегли про запас, на случай бисирования. Все, отобранное артисткой, было политически нейтрально и никого не задевало.

Прием происходил на бывшей Поварской, в посольском особняке. Гости, всегда опаздывающие на приемы в советских учреждениях, однако, прибыли сюда строго вовремя, долго толпились в кулуарах и возвышенно беседовали о скучном, с тайным вожделением ожидая приглашения к столу. По случаю победоносного хода первой пятилетки продукты питания были строго нормированы, выдавались по карточкам, в больших очередях, или распределялись тайно из правительственных фондов. Молодых артистов или средних служащих, вроде Вальдека и его коллег, к таким распределителям не «прикрепляли» — то была прерогатива лишь высшей элиты, партийной и «умственной», но круг этой элиты в те времена был предельно узок и привилегии держались в строгом секрете. Роня и Катя тогда об этом и не подозревали! Страна же терпела настоящее голодное бедствие, которое тоже держалось в тайне, хотя все чаще и чаще московские дворники находили в подъездах, на улицах и во дворах тела умерших с голодухи крестьян откуда-нибудь с Днепропетровщины, с Волыни или из-под Ростова, кто ухитрялся доплестись до Москвы и здесь терял последние силы. Черный рынок, жестоко преследуемый, выручал только тех москвичей, кому было чем платить за недозволенную свежатину, а среднему советскому служащему он был недоступен. Спасали подчас магазины Торгсина [80] Торгсин — торговля с иностранцами. , учрежденные для выкачки золота и драгоценностей у населения: с помощью этих магазинов можно было за обручальное кольцо недели две-три кормить ребенка настоящим маслом, сыром или вкусной колбасой.

Что же до северных иностранных посольств в Москве, то они предпочитали не пользоваться ни закрытыми правительственными распределителями, ни валютно-золотым Торгсином, а получать свое пропитание прямо из родной Скандинавии.

Каждую неделю отбывал из кризисного Копенгагена мощный пульман холодильник с великолепнейшей снедью дипломатов, благоденствующих в бескризисной Москве. Вагон-пульман шел через Хельсинки в наш пограничный Белоостров, менял здесь колесные скаты с более узкой европейской колеи на уширенные русские, цеплялся вечером к московскому скорому и утром разгружался на подъездных путях к Ленинградскому вокзалу.

Посольские гости знали, сколь добротны эти иноземные яства и предвкушали серию скандинавских блюд с большим нетерпением, нежели серию отечественных концертных номеров.

У посла были две милые, очень неглупые дочки. Рональд общался с ними свободно, тем более что одна из них помогала отцу, вела часть его переписки и изредка обращалась к господину Вальдеку за какой-либо книгой, нотами или билетами. В этот раз вместе с Рональдом приглашена была и «мадам Вальдек». Он прохаживался по залам под руку с Екатериной Георгиевной, оживленной, модно подстриженной, веселой и будто помолодевшей. Ему было легко и хорошо с ней. Но сама она скоро напомнила ему про его служебные обязанности:

— Поди-ка узнай, кто твоя дама за столом!