РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая

...Еще не начинало светать, когда Рональд отослал восвояси обоих своих конных провожатых, Уродова и патрульного, а сам доложил дивизионному опердежу о прибытии. Дежурный с завистью покосился на добротную финскую сумку и сразу повел ПНШ-1 Вальдека в блиндаж комиссара дивизии.

— Разве товарищ Денисюк уже встал?

— С вечера не ложился. Партсобрание затянулось, потом был курьер со срочным пакетом из политотдела армии, а после полуночи только и разговору было, что о вашем «языке»... Будто ваша полковая разведка захватила в ночном поиске финскую почтовую автомашину! Верно это?

— Хм... Почти верно... Комиссар у себя один сейчас?

— Капитан Шнуров у него. Да еще какая-то фря в шинельке приперлась, ну прямо-таки рвется к комиссару лично. А тому не до нее нынче, сам понимаешь — ждут тебя с трофеем! Тут орденами пахнет!

В сенях блиндажа, обшитых строгаными досками, сидел при керосиновой лампе с заклеенным вдоль трещины стеклом телефонист у аппарата, а напротив него, у другого торца того же столика, примостилась на табуретке женская фигурка в шинели и серой шапочке. Рональду сразу почудилось что-то знакомое, но не вмиг озарило его, что перед ним — та самая карелочка-разведчица, кого он дней десять назад провел лесом через свои и чужие минные поля, к переднему рубежу финской обороны...

Имеет ли он право сейчас показать, что узнает ее? Кто их там знает, этих агентурных разведчиков и все тонкости обращения с ними!

Лишь когда оперативный дежурный ушел к себе, а телефонист чем-то отвлекся, Рональд поймал взгляд серых очей, послал им тайную приветственную улыбку и получил ответную. Очень ясно вспомнил последний миг их расставания, и от всей души порадовался, что она цела, благополучна и сейчас вне опасности...

Однако вид у нее был усталый, да еще с приметами нетерпения — мол, зачем держат меня здесь так долго, так бессмысленно? Ведь у меня новости ОТТУДА! Час от часу теряющие актуальность?

Дверь из внутренних комнат резко отлетела — сам комиссар толкнул ее ногой и возник на пороге — осанистый, дородный и грубый мужчина в серо-голубой шинели лучшего английского сукна, подаренного королем Георгом для обмундирования высшего советского комсостава. Папаха комиссара доставала до дверной притолоки — ему пришлось чуточку пригнуться, выходя в сени.

Тут произошло нечто вовсе неожиданное, дико несуразное.

Комиссар сразу обратил внимание на сидящую девушку, по-видимому, понял, кто это. Но реакция его была невероятна!

Он резко обернулся к шедшему сзади капитану Шнурову, начальнику дивизионной разведки, и внятно, во всеуслышанье, пробасил:

— Шнуров, зачем ты ко мне в блиндаж эту шпионку затащил?

Девушка, как только осознала сказанное, взвилась с места и рванулась к выходу. Капитан Шнуров, болезненно подхихикивая, пытался превратить Комиссарову выходку в подобие милой шутки и забормотал нечто утешительное — дескать, вернитесь, Хелла, вернитесь, товарищ комиссар изволил просто... сострить! По-своему, по-рабочему!..

Разведчица взлетела вверх по лесенке и бежала, должно быть, себя не помня, мимо политотдельского дома. Снег так и скрипел под ее сапожками.

— Разрешите догнать, товарищ комиссар! — взмолился Шнуров. — Ее вызывают нынче в Разведотдел фронта. Есть телефонограмма... Как бы она там чего не ляпнула... хи-хи-хи...

У Шнурова был такой тон, каким слабодушные мамаши заискивают перед избалованным, капризничающим чадом.

— Ну, давай, давай, — бурчал комиссар, видимо, что-то сообразив, — там у себя хоть целуйся со всей этой кодлой, но ко мне сюда — не води! Ведь говорил тебе уж про это... Здесь им вынюхивать нечего!.. Вы, товарищ ко мне? По какому вопросу?

Это относилось к Рональду. У комиссара Денисюка абсолютно отсутствовала память на лица. Он не узнавал никого, даже если накануне долго беседовал с человеком.

— ПНШ-1 Первого полка, старший лейтенант Вальдек! Прибыл по вашему приказанию с трофейной сумкой, отобранной у задержанного финского почтальона!

— А, ну-ну! Давай сюда, побачым, подывымся! С содержанием знакомился?

— Никак нет, товарищ комиссар! По-фински не понимаю. Не розумию!

Комиссар нахмурился сурово.

— Что же это, у тебя в полку ни одного карела нету, что ли? Надо было подготовиться к докладу мне заранее... Когда взяли «языка»?

— В один час ночи, товарищ комиссар.

— А сейчас — пятый! Можно было бы успеть и подготовиться! Донесение, как был взят «язык», составил?

— Привез донесение из батальона. Комбат составил...

— Давай, показывай!

Товарищ Денисюк долго читал про себя, шевеля губами, казаковское описание на полутора страничках, «как был взят» заблудившийся финский почтальон. В этом документе комбат Казаков все же не удержался в сфере фактов и слегка ударился в фантастику — написал, что почтальон при аресте оказал отчаянное сопротивление, отстреливался, кого-то ранил. Ничего этого не было и в помине! Однако, такая слабая доза фантастики только разозлила комиссара. Он развел руками и простонал зычно:

Ну и дубье! Твою мать совсем!.. Такое дело не умеют подать как следует! Взять взяли, а толку-то при таком донесении?! Тьфу! Где тут выпячена наша заслуга? Как отражено моральное состояние наших героев-бойцов? Никак? «Языка» мы взяли благодаря отличной политподготовке, благодаря воспитанному в массе пламенному патриотизму, смелости, самоотверженности!.. А вы, штабной командир, такое аполитичное донесение везете в вышестоящий штаб, даете ему зеленую улицу! Нет в вас никакой гордости за родную дивизию, никакой смекалки военной нет... Мать вашу... совсем!

Наверху сильно захрустел снег, прошелестел и затих около самого блиндажа легковой автомобиль. На миг брызнули в ночь и тут же погасли фары.

— Вот, уже прислал машину штаб армии! А мы так ничего и не знаем о содержании трофейной сумки... Это ваша недоработка, товарищ старший лейтенант! Видать, нерадиво служите, как я понимаю!.. Можете быть свободны!

* * *

...У Шнурова, уронив локти на стол, открыто, по-девичьи, плакала разведчица Хелла. Ее шапочка свалилась на пол, волосы слегка растрепались, она что-то бессвязно произносила, а Шнуров держал у ее лица стакан воды и нерешительно покушался погладить непокорную прядку светлых кудрей. Вошедшего Рональда она сразу узнала, сбивчиво, с заметным акцентом, заговорила:

— Как смеет комиссар говорить про меня такое слово? Разве я — шпионка для него? И вы думаете, в первый раз слышу? Нет, у нас везде такое отношение к этой работе... Почему вы ему не объяснили, почему никто не может меня защитить перед такими, как ваш комиссар?..

В блиндаж заглянул шофер армейского автомобиля.

— Кто тут еще со мной ехать должен? Давайте в машину, побыстрее?