В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

Все чаще и чаще полыхали теперь осенние ночи зарницами от взрывов и к дурманящему запаху прелых листьев примешивался едкий запах гари. Тщетно метались огненные метлы трассирующих пуль по насыпи железной дороги в поисках виновников крушений.

В Ленинградском партийном архиве хранятся документы, рассказывающие о боевых делах отряда «Дружный». Вот хроникальная запись некоторых из них:

«25 сентября 1941 года. Произведен взрыв железнодорожного полотна на участке Морино — Волот. Во время минирования уничтожена автодрезина, убито семь гитлеровцев! Задержавшийся на станции Морино в ожидании ремонта пути фашистский эшелон атакован и разгромлен нашими летчиками».

«2 октября 1941 года. Спущен под откос воинский поезд. На участке Вязье — Бокач на двое суток приостановлено движение».

«4 октября 1941 года. Подрывники отряда минировали шоссе у деревни Вельское. Подорвалось три грузовика, погибло около 30 гитлеровцев».

И так день за днем.

Однажды Василий Иванович собрал коммунистов (каждый третий в отряде был членом партии) и сказал:

— Нам, товарищи, нелегко, а населению еще горше. Не ослабляя боевой работы, мы должны резко усилить свое влияние в деревнях. Пойдемте к народу. Люди еще растеряны, напуганы, и для них даже улыбка послужит утешением.

Темными дождливыми ночами пробирались посланцы «Дружного» огородами к крестьянским избам. Раздавался осторожный стук в окно. Хозяин встречал партизанских связных и испуганно и радостно. Начинался долгий горячий разговор.

Особенно часто таким гостем бывал в деревнях Селецкий. В прошлом комсомольский работник, знавший хорошо местные условия (Павел Васильевич работал в Дновском районе около десяти лет), секретарь райкома быстро устанавливал контакт с нужными людьми. Селецкий привлек к активней подпольной работе колхозного кузнеца деревни Быково Федора Стаценко, семью колхозника Филиппа Федорова из деревни Ботаног. Вскоре в этой же деревне удалось сколотить небольшую подпольную группу. Во главе ее стала пожилая сельская учительница Евдокия Ивановна Иванова.

А иной раз в деревнях проходили даже митинги. Собирались обычно на околице. Зиновьев влезал на ящик или стоя на крыльце говорил громким голосом:

— Вы знаете меня. Знаете и Тимохина. Мы не покинули свой район и просим вас верить нам по–прежнему, как представителям Советской власти. Фашисты брешут, что бои ведутся на улицах Ленинграда. Не видать им нашего славного города, как своих ушей. Но нельзя допускать, товарищи, чтобы здесь, в нашем районе, оккупанты чувствовали себя хозяевами. Фашисты не понимают и никогда не поймут, как дорога нам земля, где ходили за сохой и бороной прадеды и деды наши, земля, политая отцовской кровью. Не покоряйтесь ни в чем гитлеровцам! Помогайте партизанам!

После таких встреч у людей укреплялась вера в будущее, росла воля к борьбе. В зональных военных комендатурах гитлеровцев осенью 1941 года все больше и больше фиксировалось случаев исчезновения оружия, порчи средств связи, невыполнения срочных поставок сельскохозяйственных продуктов.

Протянулись крепкие нити от партизанских бивуаков и к Дновскому железнодорожному узлу, имевшему важное стратегическое значение. При эвакуации Тимохин и Зиновьев создали в Дно костяк антифашистской подпольной организации, во главе которой стояла железнодорожница Анастасия Александровна Бисениек.

В начале ноября Бисениек передала в «Дружный»: «В Дедовичах на запасных путях вторые сутки стоит под погрузкой эшелон. Охраняется очень строго. Встречайте завтра».

— Вот это кстати, — обрадовался Зиновьев, получив донесение подпольщицы. — А то безделье поднадоело. Да и праздник Великого Октября отметить нужно.

— Ну, на этот раз с группой пойду я, — поторопился «сделать заявку» Тимохин.

Посоветовавшись, решили подрыв эшелона произвести поблизости от полустанка Бокач. Рассуждали примерно так: раз эшелон очень строго охраняется на станции — значит, за ним будет вестись наблюдение и в пути. Гитлеровцы за последнее время усилили охрану лесных участков железной дороги. Прямой резон рвать полотно на открытом месте да поближе к фашистскому гарнизону. Опаснее, но зато вернее.

Ноябрьская ночь вороньим крылом укрыла пятерку отважных. На диверсию пошли Тимохин, Юра Бисениек (сын дновской подпольщицы), Сергеев, Шматов и Войчунас. В полночь были у цели. Бесшумно сняли часовых. Под стык рельсов искусно заложили заряд и, протянув шнур в кусты, залегли. На стылой земле пришлось лежать долго. По дороге прошли две контрольные дрезины, небольшой пассажирский поезд. Неожиданно вблизи засады на проселке показались три подводы с гитлеровцами. Одна из них остановилась. У партизан дух перехватило: неужели солдаты что-либо заметили? Но остановка, видимо, была случайной. Фашисты, громко разговаривая, двинулись дальше.

В конце второго часа ожидания со стороны станции Дедовичи показался большой товарный состав. Шел он на двойной тяге. Замерли подрывники. Было даже слышно, как под ватниками учащенно и гулко колотятся сердца… Когда между паровозами и миной осталось три десятка метров, Тимохин шепнул:

— Юра…

Юра Бисениек резко дернул шнур. Огненный столб взметнулся перед первым паровозом. С разбегу он ткнулся в образовавшуюся воронку. На него верхом наскочил второй. Платформы полезли друг на друга. Под откос полетели, кувыркаясь, танкетки, орудия, автомобили.

С уцелевших платформ ударили пулеметы. Били они короткими очередями, точно перекликаясь друг с другом. Но партизаны уже добрались до спасительного ельника, синевшего в пятистах метрах от места крушения.

Подрывники благополучно вернулись в отряд. Товарищи горячо поздравляли их с успехом. Обычно скупой на похвалу, Зиновьев сказал:

— Молодцы! Достойны большой награды. Теперь нам не грех и Октябрьский праздник отметить.

В ночь на 6 ноября 1941 года отряд расположился на Кряжевском хуторе. После утомительного перехода люди заснули как убитые. Засыпая, не знали, что их уже стережет беда… Вьюжистым, холодным утром к бивуаку партизан предатель привел карателей. Более ста гитлеровцев полукольцом окружили хутор. Отряд, очевидно, погиб бы — двойной перевес у фашистов и внезапность нападения на спящих решили бы исход боя в пользу врага. Но коварный замысел сорвали бдительные часовые Павел Селецкий и Василий Власов. Заметив подозрительное движение в кустах, они подали сигнал командиру.

— В ружье! — скомандовал Зиновьев и, первым выскочив на пустырь, начал поливать свинцом бежавшие к хутору фигурки.

Каратели, не ожидавшие такого приема, залегли. Тогда Зиновьев приказал:

— Всем отходить к болоту. Со мной остается Дмитрий Федоров.