В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

— Надо переправить его на Большую землю, — сказал Борис.

— Как? Его же нельзя трясти — не выдержит! — с грустью отозвался командир отряда Бажанов.

— На руках донесем. Носилки помягче сделаем и донесем! Выделите мне в помощь ребят покрепче, и донесем!

Как ни трудно было расставаться со своим заместителем и группой самых выносливых, боевых партизан, которых он отобрал, командир отряда согласился. И вот теплым летним вечером группа Галушкина двинулась на восток. Вместе с Галушкиным Несынова несли мастер спорта Щербаков, студенты института физкультуры Паша Маркин, Виктор Правдин и другие товарищи — омсбоновцы. Всю дорогу, все 120 километров от станции Гусино до Торопца, несли они ночами раненого Несынова, благополучно переправили через линию фронта и в городе Торопце сдали в госпиталь.

За исключительное мужество и отвагу, проявленные в этом беспримерном походе, Борис Галушкин получил второй орден Красного Знамени…

…13 июня мы подошли наконец к деревне Пострежье — последнее селение перед Домжерицкими болотами. На колхозном поле, раскинувшемся западнее деревни, мы подготовили площадку и ночью приняли самолет. Курт Вернер и «сопровождавшие его лица» улетели в Москву.

Отправив Вернера, мы вздохнули свободнее. Домжерицкие болота раскинулись на площади 25 квадратных километров со множеством лесистых островов. Враг поочередно обстреливал эти острова. Десять суток мы переходили с острова на остров, спасаясь от обстрела на болотах.

Утром 22 июня, когда только что расположились на небольшом островке, наблюдатель с дерева крикнул:

— Немцы идут с Большого острова!

Большой остров лежал в ста метрах от нашего — Павловского. Наступало более сотни эсэсовцев. Положение создалось очень тяжелое. За первой сотней могли появиться тысячи других и тогда… днем, на маленьком пятачке, каким был островок Павловский, нам несдобровать.

— Товарищ комбриг, — сказал Галушкин Лопатину. — Разрешите нам с отрядом Озмителя встретить фашистов. Отгоним, а потом и отойдем!

Раздумывать не приходилось. Предложение Галушкина было единственным, что могло нас выручить из беды. Отряды Галушкина и Озмителя заняли оборону. Левее их залегли партизаны первого отряда. Москвичи дрались отчаянно. Сразив нескольких эсэсовцев и многих ранив, они бросились в атаку. И враг не выдержал, побежал. Мы выиграли драгоценные минуты. Пока в стане противника очнулись, бригада ускользнула с острова. Позади бушевала артиллерийская канонада, рвались снаряды, мины. Над болотом появились разведчики. Но мы уже были вне опасности. Через день гитлеровцы сняли блокаду, длившуюся более месяца.

Отряд Галушкина двинулся на юг, под Смолевичи, выполнять новое задание. Случилось так, что с двумя отрядами нашей бригады я отправился в том же направлении и все лето прожил по соседству с группой Бориса.

На моих глазах росла боевая слава Галушкина. Его отряд был известен смелостью, решительностью. Сам Борис показал себя замечательным мастером короткого боя, засады, внезапных налетов. А если речь шла о спасении товарищей, попавших в беду, его ничто не могло удержать…

В знойный августовский день по пыльному проселку катила повозка. В повозке сидели трое. Впереди справа Борис Галушкин. Он правил лошадьми и потихоньку напевал песенку про Мишку–моряка. Ворот гимнастерки расстегнут, каштановый чуб развевается на ветру.

К его широкой спине привалился заместитель командира по разведке лейтенант Жуков. Попыхивая самокруткой, он размышлял о предстоящей встрече с подпольщиком Семенюком, поджидавшим неподалеку от станции Жодино магнитные мины для подкладывания под буксы вражеских воинских эшелонов.

Ординарец Бориса — Петро Юрченко полулежал позади командира. Изредка он приподнимался, становился на колени и шарил острыми, как у рыси, глазами по горизонту.

Вправо от дороги поднималась пологая лесистая возвышенность. За ее гребнем прятался районный центр Логойск. В нем стоял крупный гарнизон гитлеровцев.

Слева тянулось унылое торфяное болото, покрытое травянистым кочкарником, по которому разбросались купы густых зарослей кустарника.

Повозка миновала широкий овраг, взобралась на косогор, и сразу же впереди слева появились соломенные крыши села Мгле, рассыпавшегося по южной обочине Логойского шоссе. Несмотря на то что Мгле было связано шоссейной дорогой с Логойском, оккупанты в нем почти не появлялись. Зато партизанские разведчики и минеры гостили тут часто. Словом, где–где, а в этом селе трудно было ждать встречи с противником.

И вдруг, когда до перекрестка, где проселок пересекало шоссе, оставалось менее двух километров, из‑за гребня выскочили два немецких грузовика.

— Фашисты! — закричал Юрченко.

Галушкин бросил в руки Жукову вожжи и схватил бинокль. Но рассмотреть гитлеровцев не успел — повозка повернула в овраг.

— Ставь коней под кручу, бери оружие и за мной! — крикнул Галушкин, соскакивая на землю.

Все трое залегли у кромки обрыва. В машинах — теперь это уже было видно и без бинокля — человек пятьдесят фашистов.

— Неужели сюда? — обеспокоенно сказал Жуков. — И как их сюда занесло?

— Черт их знает, куда они несутся, — спокойно заметил Галушкин. — Свернут сюда — будем драться. Ты, — он кивнул Жукову, — останешься здесь, я подползу поближе к дороге. Петро — между нами. Сначала — гранаты, потом чесанем из автоматов. А в случае чего, сюда и ходу! — Борис ткнул пальцем в заросли справа.

Между тем машины приближались. До того места, где засели партизаны, оставалось несколько десятков метров…

Вот машины поравнялись с ними и с шумом промчались мимо, к Мгле.

— Пронесло! — с облегчением вздохнул Жуков, поднимаясь с земли и отряхивая пыль с колен.

Галушкин некоторое время молчал.

— Ну что, двинем? — наконец сказал он.

— Думаешь, проскочим по проселку? — спросил Жуков.

— Попробуем! А ну, Петро, подгоняй!

Юрченко пригнал коней, подождал, пока расселись, и хлестнул вожжами. Кони вынесли повозку из оврага, понеслись вскачь по проселку.

— Жаль, мало нас, — подмигнул Борис товарищам, — а то намяли б фрицам бока!..

Повозка перемахнула шоссе, не останавливаясь, пронеслась мимо деревни Хотеново и затарахтела дальше. Еще немного — и Мгле останется слева позади.

Неожиданно в селе затрещали пулеметные очереди, защелкали винтовочные выстрелы. В повозке все инстинктивно пригнулись, схватились за автоматы. Но стреляли не по ним. Огненные трассы пуль тянулись из Мгле в противоположную сторону, к болоту.

— Кого‑то из наших застукали, сволочи! — выругался Галушкин.

Он приказал остановить лошадей, поднялся во весь рост и приложил к глазам бинокль.