Яков Сегель - Коля из села Снегири

Он вставил в кораблик высокую мачту, соорудил из кусочка бумаги парус, секунду полюбовался своим изделием и протянул его мальчику.

- Плыви! - Николай Яковлевич лёг животом на каменный парапет фонтана и опустил свой кораблик на воду.

Судёнышко неуверенно повернулось чуть вправо, потом чуть влево. Лёгкий весенний ветер слегка дунул в его бумажный парус, и маленький кораблик поплыл, как настоящий.

А мальчик смотрел ему вслед, и, наверное, ему казалось, что сам он сейчас стоит на палубе корабля, ветер надувает большой белый парус над его головой и несёт его куда-то в счастливое дальнее плаванье.

Глава шестнадцатая

Орден

Это был замечательный день. Во-первых, Первое мая, во-вторых, весна, какой никто не помнил - ранняя, буйная, неистовая.

Той весной раньше срока полопались почки и зазеленели деревья, раньше срока распустились цветы и пахли так, что у всех кружилась голова.

Война вот-вот должна была кончиться, это уже было ясно всем.

А теперь послушай, что в этот день произошло с Николаем Яковлевичем.

Рано утром старшина Набатов вызвал к себе младшего сержанта Исаева.

- Какой сегодня день, помнишь? - спросил строгий старшина.

- Так точно! - ответил Николай Яковлевич. - Первое мая. Праздник. Первое мая тысяча девятьсот сорок пятого года.

- Верно! - согласился старшина. - А какой у вас подворотничок?

- Свежий! - доложил Коля. - Пришил вчера утром.

Старшина Набатов обошёл Николая Яковлевича со всех сторон, внимательно оглядел его с головы до ног и приказал:

- Подворотничок заменить, чтоб был ещё свежее!

Коля удивился, но спорить не стал, потому что приказ командира закон для подчинённого. А старшина продолжал:

- Сапоги чтоб блестели, как нос у Бобика. Пряжка чтоб сверкала ярче солнца, а ты сам, гвардеец, чтоб сиял, как медный таз! Даю на все дела ровно пятнадцать минут. Ясно?

Через пятнадцать минут старшина лично проверил белизну Колиного подворотничка и своим носовым платком лично дотронулся до Колиных сияющих сапог.

- Порядок в десантных войсках! - сказал он.

И ровно к девяти часам двадцати минутам младший сержант Исаев прибыл в штаб своей части.

Только он успел стать в строй под старыми деревьями, как грянул духовой оркестр, и к гвардейскому знамени вышел Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Николай Яковлевич Зубарев.

- Товарищи гвардейцы! - сказал генерал. - Дорогие мои солдаты. Я называю солдатами и рядовых, и сержантов, и офицеров, потому что нет сегодня звания выше, чем СОВЕТСКИЙ СОЛДАТ!

Сегодня я вручу вам, солдаты, награды Родины! Война со дня на день кончится, но вы носите их с честью всю свою жизнь в память о вашей победе над проклятым фашизмом, в память о товарищах ваших, павших в боях с врагом!

Будьте счастливы, мои боевые друзья!

Ну а потом началось вручение орденов и медалей.

Гвардейцы, браво печатая шаг, выходили к своему генералу. "Батя" вручал им награду, пожимал руку, поздравлял.

- ...Алсаткин Еремей Архипович!

- Я!

- ...Барбазюк Павел Григорьевич!

- Я!

- ...Волков Леонид Ананьевич!

- Я!

- ...Лобач Василий Кононович!

- Я!

Подошла очередь и Коли Исаева.

- Исаев Николай Яковлевич! - громко произнёс генерал, и в следующую секунду с Колей произошла беда. Он совершенно забыл, что рана его ещё не совсем зажила.

- Я! - лихо выкрикнул Коля и, наверное, чересчур широко шагнул раненой ногой, потому что громко вскрикнул: - Ой! - и чуть было не сел от боли на землю.

Это происшествие длилось не больше секунды, но генерал успел всё заметить и понять.

- Стой, гвардеец! - скомандовал "батя" и парадным строевым шагом сам подошёл к раненому солдату. Он остановился против него, вскинул руку к козырьку и громко, чтобы слышали все, произнёс: - Гвардии младший сержант Исаев Николай Яковлевич! За героизм и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, вы награждаетесь орденом Славы третьей степени!

И хотя Коле было сейчас совсем не легко, он всё-таки улыбнулся своему генералу и бодро ответил:

- Служу Советскому Союзу!

Тут генерал осторожно обнял его и тихо сказал:

- Терпи, сынок. До свадьбы заживёт.

Глава семнадцатая

Последний выстрел

И всё-таки Коле было немного обидно. Ну как же так?! Он прошёл, можно сказать, всю эту жестокую войну, освобождал от фашистов свою Родину, очищал от них Венгрию и Австрию, а теперь, когда война должна вот-вот закончиться, его гвардейскому полку приказано оставаться в городе Вене, и он даже не услышит, как прозвучит самый последний выстрел, не увидит своими глазами, как наступит мир. А он так этого хотел!..

Но приказ есть приказ.

И вот Николай Яковлевич прогуливается по венским улицам, площадям, паркам, а вечерами даже смотрит кино.

Так прошло немного времени, всего четыре дня, как вдруг 5 мая 1945 года фронтовые радисты услышали в своих наушниках взволнованный мужской голос:

"Говорит Прага! Говорит Прага!!. Красная Армия, слушайте нашу передачу!"

Голос из столицы Чехословакии звал на помощь Красную Армию, а значит, и Николая Яковлевича, и его боевых друзей, его командиров.

Оттуда, из Праги, радио доносило до Вены далёкие выстрелы, взрывы, и звучал тревожный, но мужественный голос друга, попавшего в беду:

"...Германские войска с большим количеством танков и самолётов нападают на Прагу.

Шлём пламенный привет доблестной Красной Армии!

Нам нужна Ваша помощь!

Нам нужна поддержка Вашей авиации против германских войск, продвигающихся по направлению к Праге.

Прага не сдаётся оружию!

Прага не сдаётся!.."

Тут нельзя было раздумывать ни минуты - звали братья. И уже через час прекрасная Вена осталась далеко позади. Советские воины на машинах, повозках, танках, бронетранспортёрах, самолётах, мотоциклах - ехали, летели, мчались на помощь восставшему городу Праге.

Коля Исаев и тысячи таких же солдат, как и он, устремились на север, туда, где сейчас чехи и словаки отражали атаки фашистов, а те хоть и понимали, что уже побеждены, но всё равно продолжали жечь дома, убивать женщин, детей и стариков - всех. Не щадили никого и ничего.

Наши шофёры гнали свои машины на самой большой скорости: надо было как можно скорее остановить бессмысленное кровопролитие, сделать так, чтобы оружие перестало стрелять и людям ничего не угрожало.

По пути наши воины обгоняли обозы немецких солдат, которые уже и сами не хотели воевать и уныло плелись по шоссе, мечтая хоть как-нибудь добраться к себе домой, в Германию. Они уже были совсем не рады, что начали эту войну, что когда-то поверили фашистам, будто немцы лучше всех в мире, а все прочие народы и не люди вовсе.

Теперь эти побитые завоеватели мечтали избавиться поскорее от своего оружия, которое продолжали тащить с собой, но бросить его всё ещё не решались.