Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

— Нет, месье, он вас не обманул, и если вы хотите, вы будете их иметь, сколько хотите.

Он говорит « Weter » ( слуга ), и на это слово появляется очень шустрый гарсон, которому он приказывает пригласить мне девушку, как если бы он приказал ему принести мне перо и бумагу. « Вайтер » уходит, и десять минут спустя — вот девица, чей вид меня обескураживает. Я говорю ясным образом сеньору трактирщику, что она мне не нравится.

— Дайте шиллинг носильщикам и отошлите ее. В Лондоне без церемоний, месье.

Я говорю, чтобы дали шиллинг, и спрашиваю другую, красивую. Приходит вторая, еще хуже. Я отсылаю и ее. Отсылаю также и третью, четвертую, пятую, и так до десятой, убеждаясь, что мой сложный вкус, далеко не раздражая хозяина, его забавляет. Я не хочу более девушек, я хочу обедать, но говорю ему, что уверен, что слуга издевался надо мной, чтобы доставить удовольствие носильщикам.

— Это может быть, месье, они всегда так поступают, когда им не говорят имя и место жительства девицы, которую хотят.

К вечеру я направляюсь в парк С.Джеймс, я вижу, что это день Ранелаг-хаус; мне любопытно увидеть это место; это далеко, я беру коляску и в одиночку, без слуги, еду туда развлекаться вплоть до полуночи, пытаясь завести знакомство с какой-нибудь красивой девушкой. Ротонда Ренелаг мне очень понравилась, я ел хлеб с маслом, запивая чаем, я станцевал несколько менуэтов, но — никаких знакомств. Я видел очень красивых девушек и женщин, но не осмеливался напрямую атаковать ни одну из них. Утомившись, я решил уехать в полночь и направился к дверям, надеясь найти мой фиакр, поскольку я ему не заплатил, но его уже не было; я болтался там, понапрасну ругаясь; никто не находил мне коляски, что я просил, и я был в затруднении, не зная, как мне вернуться домой. Красивая женщина, которая видела мое затруднение и находилась там в течение пяти-шести минут в ожидании своей коляски, сказала мне по-французски, что если я живу недалеко от Уайт-холла, она может отвезти меня к моим дверям… Я говорю ей, где живу, подъезжает ее коляска, один из ее лакеев открывает портьеру, мы садимся, и она приказывает отвезти нас ко мне в Пел-Мел.

В коляске, которая очень удобна, я рассыпаюсь в выражениях признательности, говорю ей свое имя, говорю, что удивлен, что мы не познакомились на ассамблее в Сохо. Она говорит, что в этот день только приехала из Бата; я называю себя счастливцем, целую ее руки, потом ее красивое лицо, затем ее прекрасную грудь и, встречая, вместо сопротивления, только самую нежную благодарность и любовный смех, я более не сомневаюсь и даю ей самые большие заверения в том, что нахожу ее совершенно в своем вкусе. Льстя себя надеждой, что я ей также не неприятен, по той легкости, с которой она позволяет мне действовать, я умоляю ее сказать, где я смогу доказывать ей самым усердным образом мое к ней расположение во все время, пока я в Лондоне, и она отвечает, что мы еще встретимся. Я не настаиваю, и вот я дома, очень довольный этим приключением. Я провел пятнадцать дней, ни разу ее не увидев, когда, наконец, не нашел ее в одном доме, куда миледи Харрингтон сказала мне прийти представиться хозяйке; это была миледи Бетти-Жермен, старая женщина, но очень известная. Ее не было на месте, но она должна была прийти через несколько минут. Я вижу красотку, которая меня привезла от Ренелаг ко мне, внимательно читающую газету; мне приходит на ум попросить ее мне представиться. Я подхожу к ней, она прерывает свое чтение, выслушивает меня и вежливо отвечает, что не может мне представиться, так как меня не знает.

— Я говорил вам мое имя. Разве вы меня не узнаете?

— Я вас прекрасно узнала, но те дурачества — не есть повод для знакомства.

Мои руки опускаются от этого странного ответа. Она продолжает спокойно читать свою газету; подходит миледи Бетти-Жерман. Прекрасная философиня в течение двух часов развлекается разговорами с другими, не показывая ни малейшего вида, что меня знает, говоря со мной, однако, вежливо, когда случай дает мне повод обратиться к ней. Это была леди, пользовавшаяся в Лондоне очень хорошей репутацией.

Будучи как-то утром у Мартинелли, которому я никак не мог собраться отдать визит, я спросил у него, кто эта девушка, которая посылает мне из окна поцелуи с другой стороны улицы; я был поражен, когда он мне сказал, что это танцовщица м-м Бинетти. Еще не прошло и четырех лет, как в Штутгарте она оказала мне большую услугу, о чем читатель может вспомнить; я не знал, что она в Лондоне. Я попрощался с Мартинелли, чтобы пойти с ней повидаться, с тем большим интересом, что Мартинелли мне сказал, что она не живет со своим мужем, хотя он и должен с ней танцевать в театре Хаймаркет.

— Я вас сразу узнала, — сказала мне она при встрече. Я поражена, дорогой мой старейшина, видеть вас в Лондоне.

Она называла меня старейшиной, потому что я был самым старым из ее знакомых. Я ответил, что не знал, что она здесь, и что я не мог видеть ее танцующей, так как я прибыл тремя днями позже закрытия оперы.

— Откуда идет слух, что вы не живете больше со своим мужем?

— Потому что он играет, он проигрывает, и он продал у меня все. Кроме того, женщина театра, если она живет со своим мужем, не может надеяться завести богатого возлюбленного, который будет делать ей визиты. А теперь, когда я живу одна, все мои друзья могут приходить ко мне повидаться, ничего не опасаясь.

— Чего они могли бы опасаться Бинетти? Я никогда не считал его ни ревнивцем, ни рождающим трудности.

— Он и не таков. Но ты должен знать, что в Англии существует закон, который позволяет мужу арестовывать любовника своей жены, если он застает его с ней с поличным. Нужны только два свидетеля. Достаточно, чтобы он застал его сидящим на кровати с ней, или в позе, которая могла бы означать, что он делал с ней что-то, что только муж имеет право с ней делать. Этот любовник приговаривается по этому закону к уплате мужу, который заявляет, что стал рогоносцем, половину своего состояния. Некоторые богатые англичане были пойманы таким образом, вот почему они не ходят к замужним женщинам, особенно к итальянкам.

— Ты, стало быть, должна радоваться любезности твоего мужа, а не жаловаться, так как, имея свободу, ты можешь заполучить, кого хочешь, и стать богатой.

— Но, дорогой мой старейшина, ты не все знаешь. Как только он вообразит, что я получила презент от кого-то, кто явился меня повидать, о чем его известят шпионы, он явится ночью в портшезе и пригрозит выкинуть меня на улицу, если я не отдам ему все деньги, что имею. Ты не знаешь этого бесчестного рогоносца.

Я дал ей свой адрес, попросив приходить ко мне обедать всякий раз, как она захочет, предупредив, однако, накануне. Это был еще один урок, что я получил, в области посещения женщин. В Англии есть прекрасные и очень разумные законы, однако такие, что можно очень легко ими злоупотребить. Обязательства, которые присяжные могут рассматривать выполненными, только если они соблюдены буквально, приводят к тому, что многие такие положения, будучи записанными недостаточно ясно, интерпретируются в смысле, противоположном тому, что обычно им придается, так что судья оказывается в затруднении. По этой причине каждый день парламент принимает новые законы и все новые толкования старых.