Анна Масс - Писательские дачи. Рисунки по памяти

С этого началась его драматургическая деятельность. К Петру Семеновичу Когану он всегда сохранял благодарное чувство.

Театр назывался «Мастфор» — Мастерская Фореггера, но друзья переиначили его в «Массфор», справедливо соединив фамилии режиссера и драматурга в симбиоз.

Мастерская пользовалась большой популярностью в московских литературных и театральных кругах. Публику — в основном, это была голодная, неунывающая художественная московская богема — привлекали веселые злободневные обозрения, острые сатирические буффонады. Фореггер вводил в свои постановки клоунаду, акробатику, эксцентрику. Использовал старинный метод народного площадного театра масок, но в современной трансформации. Вместе с Массом они создали галерею карикатурных масок, типичных для эпохи НЭПа — «торговки», «коммунистки с портфелем», говорившей лозунгами, интеллигента-мистика (пародия на поэта Андрея Белого), поэта-имажиниста (некая помесь «крестьянского» поэта типа Сергея Есенина и «денди» типа Мариенгофа или Шершеневича). Да что там Есенин или Мариенгоф! Они пародировали самого наркома Луначарского, создав внешне похожий на него образ оратора-демагога. Сам нарком сидел в зале и смеялся! Такое еще тогда было время.

Маски помогали откликаться на все злободневные события тогдашней жизни. «Как они собирались», «Не пейте сырой воды», «Гарантии Гента», «На всякого мудреца довольно одной оперетты» — вот только несколько из многих обозрений-пародий, написанных отцом для «Мастфора».

Самым большим успехом пользовалось сатирическое обозрение Масса «Хорошее отношение к лошадям». Название подсказал Маяковский, который относился к молодому драматургу с симпатией. Премьера состоялась в помещении Дома печати в ночь с 1921 на 1922 год. Был огромный успех.

Мама рассказывала:

— Я играла кормилицу. Папе очень понравилось. Он после премьеры бегал по театру и кричал: «Где кормилица? Вы не видели кормилицу?» Я вышла — уже разгримированная, встала вот так перед ним, и сказала: «Во-первых, я не кормилица, а Наташа Львова. А во-вторых, — достаточно во-первых». Ужасно глупо.

Папа:

— Да, но я тут же в тебя влюбился.

(Львова — тогдашний мамин театральный псевдоним. Ее девичья фамилия — Фельдман.)

Они расписались в апреле 1922 года в ЗАГСе на Остоженке, и папа перебрался с Гоголевского бульвара в Кривоарбатский переулок, где мама снимала комнату в очень дружной, по ее воспоминаниям, коммунальной квартире.

Мама:

— Есть было нечего, одевались во что попало, но — ах, как было хорошо! Какое было время!

Она светло вздыхала, словно договаривая про себя: «Ах, как легко дышалось!»

И я представляла себе Москву маминой молодости — весеннюю, после дождя, когда особенно хорошо дышится, и маму, как на папином карандашном рисунке или на фотографии 1923 года, где она, коротко подстриженная, складненькая, небольшого роста, в платье с напуском и поясом ниже талии, по тогдашней моде, стоит рядом с молодым папой, длинным, длинноволосым, в свободной блузе с бантом.

С театром Фореггера у мамы связаны самые лучшие воспоминания. Она там была одной из ведущих актрис. Сергей Юткевич, тогда уже начинающий кинорежиссер, снял ее в своем фильме «Кружева». О ней, увидев ее игру в спектакле, сказал Маяковский: «Наташа Львова — лучшая актриса Москвы». Мама всю жизнь гордилась этим комплиментом, добавляя каждый раз со вздохом:

— Но ведь им же не докажешь!

Имея в виду тех режиссеров, которые так не думали.

В сентябре 1922 года «Мастфор» получил собственную сцену на Арбате, 7 (этого двухэтажного дома с аркой уже нет: его снесли, когда переделывали Старый Арбат), а еще через два года студия прекратила свое существование: специальным декретом в стране была запрещена деятельность всех пластических и ритмопластических студий. Труппа театра была расформирована. Николай Фореггер уехал в Харьков, где стал работать главным режиссером театра оперетты. Умер он в 1939 году от туберкулеза.

Мама в 1924 году родила сына Витю, а в 1926-ом ее взяли в труппу театра имени Вахтангова.

Отцу очень нравилось стихотворение Леонида Мартынова:

Дальше там было про недвижные лифты в неотопляемых зданьях и бледноватые шрифты в огненно-пылких изданьях.

Я не понимала, что тут может нравится. Какие-то коды, какие-то колючки, бледноватые шрифты — ни о чем мне не говорили. А отцу говорили. В них был воздух, которым он дышал в двадцатые годы. Он любил вспоминать Москву тех лет, театр Фореггера, кабачок «Нерыдай». Именно этот литературный кабачок пародировал он в своей пьесе-обозрении «Хорошее отношение к лошадям». Владельцем «Нерыдая» был бывший артист Кошевский. Возле эстрады стоял длинный стол «для богемы». За этот стол Кошевский сажал их — молодых, голодных артистов, драматургов, поэтов, бесплатно кормил, а за это они должны были развлекать богатых посетителей. А им что, они и развлекали — конферировали, пели, танцевали, читали свои стихи. Среди них были артисты мастерской Фореггера, начинающая поэтесса Вера Инбер, фельетонист Виктор Ардов, Борис Бабочкин, Рина Зеленая, Сергей Мартинсон, Николай Эрдман. У Эрдмана в театре Мейерхольда с огромным успехом шла комедия «Мандат». (Мартынов в том же стихотворении: «Помню китайскую стену и конструктивную сцену…»)

Да и многие из тех, кто собирался за «богемным» столом в «Нерыдае» к тому времени успели приобрести известность. Например, Борис Бабочкин, будущий исполнитель роли Чапаева в знаменитом фильме, блестяще пел куплеты и отбивал чечетку. Ему аккомпанировал юный композитор Матвей Блантер, автор шлягера на слова Масса — «Джон Грэй».

С 1923 года началось десятилетнее очень плодотворное соавторство Николая Эрдмана и Владимира Масса. Они писали музыкальные спектакли для мюзик-холлов, например, в Ленинградском Мюзик-холле с успехом шло злободневное обозрение — пародия на «Одиссею» Гомера, где Одиссея играл молодой Николай Черкасов; писали песенки, пародии, басни, сценки для эстрады, фельетоны. С их (в соавторстве с Виктором Типотом) спектакля «Москва с точки зрения» начался Московский театр Сатиры. Молодой Леонид Утесов со своим джаз-оркестром имел шумный успех благодаря их эстрадному обозрению «Музыкальный магазин», а кинорежиссер Григорий Александров, оценив успех этого представления у публики, предложил авторам написать на его основе сценарий кинокомедии. Так началась работа над фильмом «Пастух из Абрау-Дюрсо» — первоначальное название будущих знаменитых «Веселых ребят».

«Киногазета» от 22 июня 1933 г.