Ольга Ерёмина - Иван Ефремов

С 20 марта 1967 года — санаторий «Десна». Иван Антонович с Тасей постарались продлить путёвки, чтобы задержаться там до конца апреля. 22 апреля Ефремову исполнялось 60 лет (по документам). В писательской среде был обычай праздновать юбилеи, но Иван Антонович не любил этих торжеств за нарочитую помпезность и определённый привкус, старался избегать официальных мероприятий. Все ожидали, что, по обычаю, к юбилею ему дадут правительственную награду. Говорили об ордене, но его не оказалось. В этом проявилась оценка руководства страны в отношении к Ефремову. Для него самого награды не имели серьёзного значения, но факт сей был показателен для оценки обстановки в правительстве Брежнева. Впрочем, при сложившейся в стране политической ситуации это можно было воспринимать как награду.

Орден Трудового Красного Знамени, второй в своей жизни, Ефремов всё же получил — в 1968 году, «за заслуги в развитии советской литературы и активное участие в коммунистическом воспитании трудящихся».

В «Десне» вдвоём с Тасей тихо отпраздновали свой, особый юбилей: 22 апреля им на двоих исполнилось 100 лет.

В мае вновь поехали в «Узкое», но там случился очередной приступ кардиальной астмы. Приступы повторились и в Москве. Не только личное нездоровье мешало писать: безмерно тяготило ощущение горя планеты, взваленного на себя.

Роман продвигался медленно, и Ефремов решил переименовать его из «Долгой Зари» в «Час Быка». Писал от руки, секретарскую работу выполняла Таисия Иосифовна, по хозяйству помогала смуглая, быстрая, лёгкая в движениях, несмотря на возраст, Мария Фёдоровна Лукьянова, на время переселившаяся к Ефремовым и давно ставшая в доме своим человеком. Сын вновь был далеко — на этот раз в длительной командировке в Сирии. Письма от него доходили плохо.

Засуха, ясные жаркие дни. «Час Быка» продвигается медленно, и даже странно думать о том, что год назад хотелось его закончить за несколько месяцев. Роман разрастался, и каждая мысль, каждый образ казались необходимыми, неотложными. В сентябре Портнягин рассказал Ефремову о последних высказываниях Бориса Леонидовича Смирнова, переводчика Махабхараты: «Если хочешь работать — работай здесь и сейчас; каждый поставлен в наилучшие условия для внутренней работы. А если он ищет «условий» и откладывает «на потом» — толка не будет!» [275] Из письма Г. К. Портнягина И. А. Ефремову от 16 сентября 1967 года.

В ноябре 1967 года у Таисии Иосифовны случился приступ тахикардии. Но разве могла она подолгу лежать в постели, ничего не принимая близко к сердцу, как велели доктора?

Броненосец медленно, но неуклонно двигался вперёд. Помогали мудрость книг и поддержка друзей.

Ленинградец Николай Николаевич Косниковский, с которым Ефремов в 1935 году вместе раскапывал Ишеево, говорил: «Кубинцы пишут на своих домах: «Это твой дом, Фидель». На дверях нашей комнаты в Ленинграде я мысленно вижу плакат «Это Ваш дом, Иван Антонович!». [276] Из письма H. Н. Косниковского И. А. Ефремову от 2 октября 1967 года. 16

Частыми гостями в квартире Ефремовых были его ученики-палеонтологи Чудинов и Рождественский. Навещали коллеги-фантасты: остробородый и воинственный Александр Петрович Казанцев, молодые братья Стругацкие, Олесь Бердник, Спартак Ахметов и многие другие.

Стругацкие, которые давно были в дружеских отношениях с Иваном Антоновичем, вывели его в фантастической юмористической повести «Понедельник начинается в субботу»:

«В четырнадцать часов тридцать одну минуту в приёмную, шумно отдуваясь и треща паркетом, ввалился знаменитый Фёдор Симеонович Киврин, великий маг и кудесник, заведующий отделом Линейного Счастья. Фёдор Симеонович славился неисправимым оптимизмом и верой в прекрасное будущее. У него было очень бурное прошлое. При Иване Васильевиче — царе Грозном опричники тогдашнего министра государственной безопасности Малюты Скуратова с шутками и прибаутками сожгли его по доносу соседа-дьяка в деревянной бане как колдуна; при Алексее Михайловиче — царе Тишайшем его били батогами нещадно и спалили у него на голой спине полное рукописное собрание его сочинений; при Петре Алексеевиче — царе Великом он сначала возвысился было как знаток химии и рудного дела, но не потрафил чем-то князю-кесарю Ромодановскому, попал на каторгу на Тульский оружейный завод, бежал оттуда в Индию, долго путешествовал, искусан был ядовитыми змеями и крокодилами, нечувствительно превзошёл йогу, вновь вернулся в Россию в разгар пугачёвщины, был обвинён как врачеватель бунтовщиков, обезноздрен и сослан в Соловец навечно. В Соловце опять имел массу всяких неприятностей, пока не прибился к НИИЧАВО, где быстро занял пост заведующего отделом и последнее время много работал над проблемами человеческого счастья, беззаветно сражаясь с коллегами, которые базой счастья полагали довольство».

Братья сохранили Фёдору Симеоновичу его жизнелюбие, душевную щедрость, особенности темперамента и даже заикание, характерное для Ивана Антоновича:

«— П-приветствую вас! — пробасил он, кладя передо мною ключи от своих лабораторий. — Б-бедняга, к-как же вы это?

В-вам веселиться надо в т-такую ночь, я п-позвоню Модесту, что за г-глупости, я сам п-подежурю…

Видно было, что мысль эта только что пришла ему в голову, и он страшно ею загорелся.

— Н-ну-ка, где здесь его т-телефон? П-проклятье, н-ни-когда не п-помню т-телефонов… Один-п-пятнадцать или п-пять-одиннадцать…

— Что вы, Фёдор Симеонович, спасибо! — вскричал я. — Не надо! Я тут как раз поработать собрался!

— Ах, п-поработать! Этод-другое дело! Эт’ х-хорошо, эт’ здорово, вы м-молодец!.. А я, ч-чёрт, электроники н-ни черта не знаю… Н-надо учиться, а т-то вся эта м-магия слова, с-старьё, ф-фокусы-покусы с п-психополями, п-примитив… Д-дедов-ские п-приёмчики…»

Во второй повести — «Сказка о Тройке», уже больше сатирической, чем юмористической, заведующий отделом Линейного Счастья появляется вновь. Он дружит с Кристобалем Хозевичем Хунтой, заведующим отделом Смысла жизни, и в конце они вместе разгоняют местную администрацию — «Тройку по Рационализации и Утилизации Необъяснимых Явлений», чудовищно невежественную и погрязшую в бюрократии.

К Ивану Антоновичу, реальному, а не сказочному, приходили спокойный, доброжелательный Сергей Георгиевич Жемайтис, заведующий редакцией фантастики «Молодой гвардии» и редактор многих ефремовских произведений, Валентин Дмитриевич Иванов, суровый, немного ворчливый, с лохматыми бровями — автор исторических книг «Повести древних лет», «Русь изначальная» и «Русь Великая».

В романе «Русь Великая» пятая глава называется «Крепче стань в стремя». Она повествует о XII веке, об одном дне старого дружинника боярина Стриги и его молодой жены Елены. Боярин Стрига проживает богатый день: показывает посланцу князя Владимира Мономаха хозяйство пограничной крепости Кснятин, пускается в погоню за половцами, в единоборстве, раненый, побеждает хана и берёт половцев в плен. Договаривается о выкупе — за каждого по четыре русских пленника. Беседует с приехавшими гостями о древних жителях этих земель, о политике Византии и делах Владимира Мономаха, о персидском предании, рассказанном купцом «из индов», об умельце по имени Жужелец, сделавшем крылья, о том, как отличить силу от насилия…