Ольга Ерёмина - Иван Ефремов

В «Дороге ветров» рассказано, что в лагере Рождественского Ефремов застал множество «инвалидов»: «У повара воспалились обожжённые сковородкой пальцы, Рождественский хромал, а препаратор Пресняков, прозванный рабочими за любовь покрикивать «комендантом», скрючился от прострела. Один из рабочих, Александр Осипов, бывший гвардеец и снайпер с лихими усами, работая полуголым, сжёг кожу на спине и теперь уныло сидел в палатке. Другой рабочий, необычайно могучего сложения, прозывавшийся Толя-Слоник, лежал в жару, без всяких симптомов. К «инвалидам» в последний момент присоединился Новожилов, который стал ссылаться на боли в почках».

Далее Ефремов коротко пишет: «К счастью, в экспедиции больные быстро выздоравливают. Не прошло и трёх дней, как все «инвалиды» поправились, за исключением повара…»

И далее идёт подробное, сдержанное и от этого особенно комичное описание того, как «несокрушимый Эглон» едва не погиб от… кислого молока! Бидон этого освежающего питья, поставленный в нагревшуюся палатку, взорвался молочной струёй, которая залепила Эглону глаза и очки. «Через минуту все уже весело хохотали вместе с пострадавшим» — и больше ни слова о выздоровлении «инвалидов».

Мы знаем, что в экстремальных ситуациях организм человека мобилизует все силы, все способности сопротивляться недугам. Когда экстремальная ситуация становится не экстремальной, а обычной рабочей, человек втягивается, привыкает к ней, но приходит момент, когда наступает утомление, выражающееся в унынии и заболеваниях. И в подобной ситуации человек может открыть ещё неведомые ему резервы организма, но для этого нужно осознанное усилие или мощная энергия другого человека, способная стать катализатором, разбудить спящие и неведомые самому больному силы. Мы можем только предполагать, что именно делал Ефремов, чтобы помочь «инвалидам», но его влияние, требующее огромных затрат энергии духа, несомненно. И нескрываемой гордостью звучит обоснованный научный вывод: «Алтан-Тээли оказалось самым богатым из всех местонахождений ископаемых млекопитающих в Монгольской Народной Республике».

Три года руководить крупнейшей экспедицией в сложнейших природно-климатических условиях, при этом сберечь всех людей и сохранить на ходу весь транспорт — это достижение, показавшее Ефремова как великолепного организатора.

В поездке по дальнему западу Монголии были найдены нижнепермские отложения. Эта находка поставила перед геологами неожиданный вопрос, заставила предположить, что «экватор пермского времени стоял «вертикально», как наш современный меридиан. Следовательно, ось нашей Земли лежала в плоскости эклиптики, в плоскости вращения планет вокруг Солнца…».

На Хангае лили дожди, и многочисленные реки широко разлились, затрудняя обратную дорогу. Подготовленные машины преодолели все препятствия, и караван, гружённый носорожьими черепами, костями гиппарионов, жирафов и гиен, вернулся в Улан-Батор.

Часть запланированной работы оставалась позади. Впереди же было трудоёмкое сражение с «Могилой дракона», обнаруженной в прошлом году в лабиринтах Нэмэгэту, на Красной гряде, шофёром Прониным. К этой схватке подготовились основательно: две лебёдки, тали и длинные тросы для подъёма тяжёлых плит из ущелья, горные клинья, ломы и молоты для разламывания песчаника, толстые доски и брусья для упаковки плит с костями и для настила дороги по песчаному склону на выходе из ущелья, специально выкованные стальные скобы и накладки, заёршенные костыли для скрепления брусьев, двутавровая стальная балка для подвески талей и походный горн — только с таким тяжёлым вооружением можно было взяться за добычу скелетов из крепчайшего песчаника.

14 августа экспедиция выступила в Далан-Дзадагад. Машины шли по знакомой дороге, водители уже не удивлялись ни страшной жаре, ни дымке, висевшей над горами, и только шофёр академика, археолога Алексея Павловича Окладникова, присоединившегося на время к экспедиции, благословлял случай, позволивший ему отправиться в страшную Гоби в сопровождении опытных людей.

К «Могиле дракона» не могла подойти ни одна машина, и было решено для подвозки воды к месту работы и вывозки лёгкой «добычи» нанять верблюдов. Всё было готово к решительной битве.

В Ноян-сомоне, последнем посёлке перед безлюдной Нэмэгэту, Иван Антонович пережил тревожную ночь. Под завывание ветра его одолевали беспокойные мысли. В «Дороге ветров» он пишет:

«Я вышел из юрты, стараясь не разбудить хозяев. Было самое глухое время — «час быка» (два часа ночи) — власти злых духов и чёрного (злого) шаманства, по старинным монгольским суевериям. Странные ноянсомонские горы громоздили вокруг свои гребнистые спины. В глубочайшей темноте, затоплявшей ущелье, звонко шелестел по траве и невидимым камням ветер. Сквозь скалистую расселину на юге горела большая красная звезда — Антарес, и звёздный Скорпион вздымал свои сверкающие огоньками клешни. Высоко под звёздами мчались длинные полупрозрачные облака. Угрюмая местность не испугала, а даже как-то приободрила меня. Впервые я отчётливо понял, что успел полюбить эту страну и теперь душа останется привязанной к ней. Теперь всегда дороги Гоби будут стоять перед моим мысленным взором…»

Так впервые в творчестве Ефремова возникло словосочетание «час быка», позднее давшее название фантастическому роману, соединившему в себе черты утопии и антиутопии. И сразу же эта тема совместилась с темами звёздного неба и любви. В космической тишине Гоби рождались замыслы будущих литературных произведений.

Основательная подготовка работ на «Могиле дракона» и опыт, накопленный всеми участниками экспедиции — от научных сотрудников до шофёров и рабочих, — позволили не только успешно провести эти раскопки, но и подробно исследовать все близлежащие местонахождения. Теперь Ефремову и его верному товарищу Новожилову стало ясно геологическое строение «Красной гряды». В чередовании разноцветных глин и песков, в распределении останков животных учёные увидели мощные водные потоки, приносившие в котловину из влажных лесов останки различных животных. Уникальные находки позволили установить, что в начале кайнозойской эры жизнь здесь, в сердце Азии, была, в общем, такой же, как на удалённом американском материке.

«В пустынной Гоби широко раскрыта книга геологической летописи как бы в дар человеку за суровость и бесплодие природы. У нас на зелёном, богатом водою Севере листы этой книги плотно сомкнуты — закрыты лесами, болотами, зелёными коврами равнин. Здесь, в Гоби, как нигде, чувствуешь, насколько насыщена Земля памятью своего прошлого. В самых верхних её слоях — орудия, черепки сосудов и другие предметы человеческого обихода. Глубже — стволы древних растений, кости вымерших животных. А ещё ниже, в пока недоступной нам глубине, таятся древние химические элементы — огарки звёздного вещества…»