Дебора Кертис - Touching From a Distance

Для меня с Натали вскоре началась самая обычная жизнь, но Йен все время боялся, что с дочкой что-то случится. Он отказывался брать ее на руки, говорил, что у него может начаться припадок и он ее уронит. Поэтому он уделял ей не так много времени, как хотелось бы. Я просила его, чтобы он подержал Натали на руках хотя бы недолго, но он внушил себе, что это подвергает ребенка опасности. Однако припадки Йена никогда не были совершенно неожиданными: незадолго до приступа он чувствовал так называемую «ауру», Я заметила ему, что можно просто положить ребенка, если он почувствует наступление припадка, но он ответил, что не хочет рисковать. Я смирилась — в конце концов, он знал об этом гораздо больше меня. В итоге я должна была в одиночку присматривать и за Йеном, и за ребенком. Временами это утомляло и выводило из себя. Йен всегда ожидал увидеть дома готовый ужин, а если Натали плакала, когда я накрывала на стол, он даже не брал ее на руки. Я чувствовала, что он требовал от меня свою долю внимания, как капризный ребенок.

К маю 1979 года Joy Division стали все чаще играть в Ульме, в клубе Russel. Вообще, это был местный клуб для жителей муниципальных квартир; Тони Уилсон снимал его на один или два вечера в неделю, превращая в концертную площадку Factory. Место было унылое и как две капли воды походило на Маклсфилд, в котором Йен провел свою юность. Сотни черных окон взирали на автомобильную парковку у клуба, и я не могла отделаться от ощущения, что за мной наблюдали. Именно там состоялся особенно важный для меня концерт — тогда я впервые с рождения Натали куда-то выбралась.

Мы с Йеном приехали вместе и, после того как я поставила машину, подошли к двери клуба. У меня еще было лишних килограмма четыре после родов, но я сумела втиснуться в джинсы. Йен обнял меня, поцеловал и сказал, что очень мной гордится. По его словам, я выглядела как и прежде. Концерт был великолепен. Они играли лучше, чем когда бы то ни было, и обзавелись множеством поклонников. Я стояла в зале, восхищаясь своим мужем вместе со всеми. Мне казалось, что и я неплохо вписываюсь в эту новую жизнь. Я все еще находилась в счастливом неведении, уверенная, что гнетущий имидж и эмоциональные тексты — всего лишь часть выступления. Joy Division были близки к успеху, и я намеревалась посвятить себя мужу и ребенку, несмотря на мрачные прогнозы знакомых. Еще до рождения Натали мистер Пейп, мой бывший начальник в окружном суде Маклсфилда, высказывал опасения, что я не смогу удержать и Йена, и ребенка.

Не буду утверждать, что я не изменилась, став матерью. Моя жизнь не была больше сосредоточена на одном Йене. Появился маленький человечек, полностью зависящий от меня. Я всегда чувствовала ответственность за благополучие Йена, но, когда у нас родилась дочь, ожидала, что и он изменится и вслед за мной сделает ее частью собственной жизни. Не то чтобы я перестала заботиться о Йене, но на первом месте теперь стояла Натали, и, отказываясь помогать мне, Йен словно вынуждал выбирать между ними. Моя мама время от времени давала советы, например: «Сохнущие пеленки убирай заранее, чтобы он, приходя с работы, чувствовал себя желанным гостем».

Joy Division часто выступали в течение мая: раз в неделю, иногда два, и даже дали интервью на «Радио Манчестер», Йену было тяжело, так как он все еще работал в полную смену; доктор советовал ему ложиться пораньше и не переутомляться. 24 мая 1979 года мы вместе проводили тихий семейный вечер. Йен почувствовал недомогание, и один за другим последовали четыре припадка. Я никак не могла привести его в себя после четвертого приступа, поэтому позвонила маме и попросила присмотреть за Натали, а потом вызвала скорую помощь. Сознание вернулось к Йену в больнице, и он пролежал там несколько дней.

Скорую я тогда вызвала исключительно по наитию -в то время я знала об эпилепсии гораздо меньше, чем думала. Только лет через пять вышла книга, где я прочла: «Большой эпилептический припадок, при котором больной не приходит в сознание между тоническо-клоническими судорогами, требует немедленной медицинской помощи». После этого случая Йену назначили сканирование мозга в Королевском госпитале Манчестера. Оно могло выявить кисты, рубцы и повреждение кровеносных сосудов мозга, даже найти опухоль — но результаты были нормальными.

За весь июнь 1979 года у Йена не случилось ни одного припадка, и он старался осесть в относительном спокойствии семейной жизни. Мы жили неподалеку от Южного парка Маклсфилда; в теплые летние вечера мы клали Натали в коляску, брали Кэнди и отправлялись на прогулку Это было счастливое время — по крайней мере для меня.

Когда Мик Миддлс писал рецензию на концерт Factory в июльский номер Sounds, он, очевидно, уже слышал в музыке Joy Division то, чего не замечал прежде. Назвав их «сногсшибательными и волнующими», он продолжил:

«Их выступление не раз восходит к кульминации, когда Йен Кертис, теряя самообладание, начинает метаться из стороны в сторону: руки обхватывают голову, он превращается в сплошную массу из плоти и костей; его сотрясают судороги, похожие на эпилептический приступ. Вдруг безумие останавливается. Гитары затихают, и песню одиноко завершают ударные. Затем, так же внезапно, все действие разворачивается заново. Новая песня, и нервы вновь на пределе».

Однажды во время интервью Йен заметил:

«Мы не хотим расхолаживаться; оставаясь на Factory, мы вольны делать, что пожелаем. Никто не загоняет в рамки ни нас или нашу музыку, ни дизайнера или менеджера. Конечно, есть группы, которые поддерживают, в которые вкладывают деньги, но на что они их тратят? Что им дали эти деньги, стала ли музыка лучше?»

Конечно, у Йена возникали споры с менеджером. Обходись они без конфликтов в шоу-бизнесе произошло бы чудо. Музыканты обычно ведут себя как дети, и любой менеджер оказывается в роли отца: решает проблемы, все улаживает. С Робом ругался не только Йен, но иногда он вытворял бог знает что. Однажды они доспорились до того, что Йен надел на голову чехол от барабана и принялся маршировать по репетиционной. Чем дольше он расхаживал, тем больше свирепел Роб и тем громче смеялись остальные участники группы. Йену всегда не хватало практичности — он так и не научился обращаться с деньгами, — и отсюда возникало немало проблем. Однажды он позвонил мне из гостиницы на юге Англии. Потом ему вручили счет на пять фунтов — все, что было у него в кошельке. В бешенстве он налетел на Роба Греттона: тот, оказывается, должен был предупредить его о стоимости телефонных звонков.

На нем лежала большая ответственность, верно? Теперь я и о себе могу сказать то же самое, потому что у меня тоже завелись обязанности, но молодость слепа. Мы думали: «Почему бы ему не заткнуться и не разобраться со своими проблемами?» В молодости рассуждаешь именно так Не задумываешься о последствиях.