Франсуа Тайяндье - Бальзак

В 1836 году его «Старая дева» стала первым французским романом, изданным в таком виде. Выпусками также печатались «Служащие» (1837), «Беатриса», «Дочь Евы» (1838), «Сельский священник». Итак, в течение нескольких лет дела Бальзака шли на лад, но к концу 1844 года он был словно громом поражён: Эмиль де Жирарден оскорбил его, отказавшись печатать продолжение его «Крестьян», которым предпочёл «Королеву Марго» Александра Дюма!

Что же произошло? Да просто в борьбе за массового читателя Бальзак уступил конкуренту. В письме к Еве Ганской он дал трезвый анализ неуспеха этого долго вызревавшего у него романа, который считал одним из самых важных в своём творчестве:

«“Ля Пресс” заполучила три тысячи новых подписчиков благодаря “Крестьянам”. Это большой успех, но среди тех, кто не выступил с восторженными отзывами и не покупает, 22 тысячи рабочих подписались на “Парижские тайны”. Если бы “Крестьяне” вышли с иллюстрациями, уверяю Вас, на них подписались бы 22 тысячи богатых».

Что отсюда следует? А то, что другие романисты оказались более ловкими в привлечении широкой публики — той самой, в которой прежде всего заинтересована большая пресса. Но искусство Бальзака для такого дела не слишком подходило. Не то чтобы он не мог сочинять искусные интриги, драмы, за которыми читатель следит с замиранием сердца. Ему не удавалось придать своему повествованию быстроту и лёгкость, которыми отличались Эжен Сю и Александр Дюма.

Жанр романа-фельетона требовал от автора особого способа писать, который противоречил эстетическому идеалу Бальзака. Главы должны были быть одинакового объёма, сюжет — с первого же выпуска задевать читателя за живое, характеры должны быть чётко прорисованы и свободны от всякой двойственности, действие не следует замедлять описаниями; чувства надлежит описывать самые простые и сильные, чтобы читатель сопереживал героям. И ещё требуются неожиданные, эффектные повороты сюжета, читателя надо держать в постоянном напряжении. Разумеется, эти требования не были предъявлены писателям официально, но очень скоро поставщики такой литературной продукции, сумевшие соблюсти их наиболее полно (Дюма, Сулье, Сю), приобрели наибольшую популярность и лучше оплачивались.

Газетные романы породили особый род авторов, создавших особую эстетику. Бальзаку было трудно подчинить своё искусство законам этого жанра. Прежде его часто упрекали в потакании вульгарным вкусам, а теперь, когда он стал писать романы-фельетоны, стали упрекать в том, что он потакает им недостаточно. Для него это противоречие было неразрешимым.

Больше того, эти новые требования противоречили стремлению Бальзака сделать роман благородным жанром прозы. Роман-фельетон, подчинивший романтизм собственным задачам, исключал из текста всё, чем Бальзак особенно дорожил. Прежде всего это, конечно, авторские размышления, социальный анализ, например, его суждения о сельском хозяйстве, производстве бумаги или о сложных социальных процессах в обществе. С другой стороны — и это, несомненно, главное — неоднозначность характеров: Вотрен злой человек или добрый? Роман-фельетон предлагал читателю образы простые, сильные, но одномерные.

Отказ издателя продолжать печатать «Крестьян» можно считать символичным. В этом романе Бальзак, в противовес идиллическим картинам, восходящим к эпохе Жана Жака Руссо, показывает мир села диким, свирепым, полным эгоистических страстей, мелочных, недалёких устремлений. Для издателя газеты было не важно, прав автор или заблуждается, рисуя такую неутешительную картину. Он твёрдо знал одно: публика читает романы не для того, чтобы размышлять о подобных предметах. Ей подавай чего-нибудь такого, отчего Марго заплачет и задрожит: удары шпагой, любовные интриги, дальние страны, давние времена.

Бальзак, упорно изучавший предпочтения читателей и никогда не скрывавший, что пишет для денег, осознал — если раньше о том не догадывался, — что всё лучшее в его творчестве противоречит вкусам его времени.

1836 и 1837 годы принесли ему новые неприятности. Помимо фиаско проекта «Парижской хроники» на него свалился процесс против редактора журнала «Ревю де дё Монд», который, не спросив его разрешения, продал одному русскому издателю неправленую рукопись «Лилии долины». Ещё один нелепый эпизод усложнил ему жизнь: он был посажен под арест, за то что не прошёл обязательную службу в Национальной гвардии, которая предписывалась законом. Об этом нововведении режима Луи Филиппа Бальзак не желал и слышать.

Он задыхался в финансовой удавке. Его друг граф Гвидобони-Висконти, который находился тогда в Турине, где был занят каким-то делом о наследстве, предложил ему приехать туда и посодействовать в его хлопотах, за что будет получать некоторый процент от искомого наследства и хотя бы несколько месяцев поживёт вдали от всех своих забот и кредиторов.

Бальзак предложение принял. В самом деле, надо было как-то развеяться. Он отправился в путь в сопровождении некой Каролины Марбути, которая ради этого переоделась мужчиной. Эта провинциальная дама из буржуазной семьи порвала с мужем, переселилась в Париж и мечтала о литературной карьере. Она отчасти стала прототипом героини написанного Бальзаком позднее романа «Муза департамента». По возвращении из этой поездки Бальзака, несколько повеселевшего в компании такой очаровательной спутницы, ожидал тяжёлый удар: он узнал о смерти госпожи де Берни. Она долго болела и не желала никого видеть. С её кончиной Бальзак потерял подругу, любовницу, наперсницу. Перед смертью она перечитывала «Лилию долины», несомненно, находя в этом произведении если не историю их любви, то далёкие её отголоски.

Эта потеря повергла Бальзака в страшную тоску, усугубляемую финансовыми проблемами. Он был близок к отчаянию. «Потерять эту благородную и очень большую часть моей жизни, осознавать, как Вы далеко от меня, — от всего этого можно в Сену броситься», — писал он Еве.

Следующий год сложился для Бальзака не лучше: кредиторы не давали покоя, на его коляску был наложен арест, он был вынужден скрываться. Часть его долгов оплатила Сара Гвидобони. На его удачу, итальянские дела графа ещё не были улажены, и Бальзак вновь отправился в Италию в качестве поверенного своего друга. В этот раз он посетил Милан, Венецию, Геную, Ливорно, Флоренцию, Болонью.

При этом он продолжал работать. Как уже было сказано, «Служащих» он написал за четыре дня. Его мысли о принципах управления интереса у читателей не вызвали: с какой стати увязший в долгах романист решил учить других, как следует управлять делами общества?