Борис Григорьев - Королева Кристина

И вот в Упсальском дворце 11 (22) февраля 1654 года Кристина в категорической форме снова сообщила Государственному совету о своём непреклонном решении отказаться от престола в пользу Карла Густава. Все историки пишут, что это заявление ввергло министров в состояние шока, последовали возгласы А. Оксеншерны: «Подлец будет тот, кто признает принца королём!» Советники лицемерили: вся столица уже знала, что Кристина собиралась сложить с себя корону Швеции и передать её пфальц-цвейбрюккенскому кузену.

Так что запал у членов Госсовета был не тот, что три года тому назад, и они быстро успокоились — тем более что с Карлом Густавом они скоро нашли общий язык. Скорее в соответствии с требованием этикета, чем с искренней надеждой, они, как и три года тому назад, направили королеве «супликацию» — покорнейшую просьбу не покидать трон. Текст обращения снова поручили составить канцлеру и дали подписать двадцати пяти советникам. В нём содержалось предложение облегчить бремя власти «уставшей» королевы путём постепенной загрузки делами Карла Густава и, в частности, говорилось: «Мы не знаем, что Ваше Величество после отречения будет вести более спокойную жизнь, ибо мы не можем разгадать будущее. Не убеждены мы также и в том, что частная жизнь будет совместна с обязанностями Вашего Величества. Заботы и тревоги одинаковы для всех людей, и особенно это применимо к суверенным правителям, обязанностью которых, так сказать, является искать для себя удовольствие и находить счастье в трудах».

На Кристину это не подействовало. Канцлер Оксеншерна уже хорошо видел, как королева теряет интерес к государственным делам.

Тринадцатого (24) февраля, когда все снова собрались вместе на заседании риксдага, Кристина ответила категорическим «нет». Тогда робкий до сих пор Пер Брахе произнёс на заседании совета пламенную и яркую речь, которую по своей смелости можно считать уникальной в истории взаимоотношений шведских королей со своими подданными. Он сказал, в частности, что тот, кто посоветовал Кристине пойти на такой шаг, поступил «подло, а не как честный человек». Кристина за словом в карман не полезла и ответила: «А что если архиепископ согласится с моим отречением?» Вопрос после этого был исчерпан, и советники, приняв решение собрать риксдаг, разошлись.

После риксдага 20–21 апреля королева совершила поездку в Нючёпинг, чтобы проститься с матерью. Прощание проходило в присутствии Карла Густава, вызванного из своего убежища на острове Эланд. О чём говорили напоследок мать с дочерью, никто не знает, но некоторые историки пишут, что Кристина якобы сказала матери, показывая на Карла Густава:

— Я лишаю вас дочери, но зато даю вам сына.

Нет сомнений, что встреча эта была тяжёлой для обеих королев. Кристина позаботилась о материальном обеспечении Марии Элеоноры и договорилась на этот счёт с Карлом Густавом. Когда она утром покидала замок матери, та всё ещё сидела в своей комнате и, не сомкнув глаз за ночь, продолжала плакать.

В январе — феврале 1654 года Кристина и Шану, который в это время находился в Гааге, обменялись письмами. Королева изложила ему причины оставления престола, а француз ещё раз удостоверился в том, что Швеция остаётся союзницей Франции. Письмо к Шану было опубликовано в парижской газете, и теперь вся Европа знала о том, чем объяснялся странный поступок королевы Швеции. Естественно, о письме узнали и в Швеции.

Теперь оставался только сам акт отречения.

Перед отъездом в Упсалу Кристина съехала из дворца и провела ночь на снятой в городе квартире. Через два месяца в Упсалу съехались представители сословий, до торжественного акта отречения оставались считанные дни. Хотя королева уже значительно сократила штат своего двора, а толпы её многочисленных иностранных друзей давно растворились в Европе, в гостиницах и на постоялых дворах Упсалы мест не хватало. Купцы города сияли от удовольствия — продажа товаров увеличилась многократно. Наибольшим спросом пользовались кружева и золотые галуны. В соборе стучали топорами плотники — шли приготовления к коронации Карла Густава.

В воспоминаниях Балстроуда Уайтлока имеется эпизод, дающий представление об атмосфере, в которой проходило обсуждение неожиданного поступка королевы, и о её взвинченном состоянии. Так, во время заседания риксдага 2(13) мая 1654 года в скромном одеянии и в подбитых гвоздями деревянных башмаках вперёд вышел представитель крестьян и дрожащим голосом обратился к королеве с просьбой всё хорошенько обдумать, прежде чем решаться на то, чтобы расстаться с народом. В самых трогательных и простых словах он сообщил ей о любви простого народа к своей королеве и в конце выступления попросил её не оставлять его на произвол судьбы. Он без всяких церемоний подошёл к Кристине, взял её руку и несколько раз поцеловал её, а потом повернулся спиной к Кристине, вытащил из кармана грязный носовой платок и стал вытирать им слёзы. Когда Уайтлок в беседе с Кристиной выразил своё восхищение поступком шведского крестьянина, она презрительно бросила:

— Неужели на вас этот клоун произвёл такое впечатление?

«…У неё не нашлось чувств не только для крестьянина как своего ближнего, но и для крестьянина как представителя народа, который она хладнокровно бросала на произвол судьбы», — горько замечает С. Стольпе.

Последними государственными актами королевы Кристины были изъятие агремана у португальского посла Антонио да Сильва, сменившего Перейру, и приём польского посланника. Государственный совет попытался возразить против безрассудного и ничем не объяснимого антипортугальского демарша, но королева настояла на своём, объявив режим португальского герцога Браганцы нелегитимным [81]. Объяснение было простое: нужно было сделать дружеский жест по отношению к Испании.

С послом Польши она обошлась ещё круче: когда тот от имени Речи Посполитой в связи с назначением наследником шведского трона пфальц-цвейбрюккенского графа заявил протест, Кристина сказала, что её наследник в случае необходимости докажет своё право на трон Швеции в присутствии тридцати тысяч свидетелей. Это было равносильно объявлению полякам войны, но, судя по всему, от этого выигрывала и Кристина, и тем более Карл Густав. Война была у всех на устах, Польша вела себя высокомерно и вызывающе. Правда, всё это уже мало касалось королевы. Ей только осталось известить обо всём Карла Густава, который давно покинул Эланд и ждал решающих событий в Эскильстуне. И вот в начале мая пришло письмо от Кристины. Наконец-то свершилось! В жизни Карла Густава наступали крупные перемены.