Борис Григорьев - Королева Кристина

В письме, как мы видим, нет и проблеска родственных чувств к матери. Оно содержит «дежурные» напыщенные комплименты, типичные для эпистолярного жанра того времени. Стена отчуждения между матерью и дочерью так и осталась навсегда.

Закончив писать, Кристина переоделась и отправилась на торжественный банкет по случаю коронации короля Швеции. Карл X Густав снова проявил деликатность, уступая ей главное место за столом, но под давлением Кристины он сдался и занял место, которое обычно принадлежало ей. На обеде только что коронованный король подарил бывшей королеве 50 тысяч риксдалеров и заколку для волос стоимостью 38 тысяч риксдалеров.

Вернувшись в свои апартаменты, Кристина приказала слуге отрезать ей волосы. Когда тот в недоумении посмотрел на неё, она сказала: «Поторопись, Юхан, режь. Уж не думаешь ли ты, что я, отдав корону, буду горевать по волосам?»

В 11 часов вечера королева в сопровождении короля, некоторых членов Государственного совета и избранных дворян выехала из Упсалы в Стокгольм. Все подготовительные меры к отъезду из Швеции были уже приняты, и Кристина торопилась сесть на ожидавший её корабль. Сопровождавшие лица доехали до местечка Флоттсунд и остановились, чтобы попрощаться. Полил сильный дождь, верховые промокли до нитки, и со стороны было не понятно, вытирали люди с лица слёзы или капли дождя. Карл Густав тоже было попрощался с Кристиной, но потом повернул коня обратно, догнал кортеж королевы и проводил её до самой Мэшты. В Упсале он появился лишь в 11 часов следующего дня. О чём говорили в последний раз кузены, нам не известно.

В воскресенье Кристина как ни в чём не бывало посетила Большой стокгольмский собор и приняла там причастие, чтобы продемонстрировать свою принадлежность к лютеранской церкви. Это была ещё одна циничная и коварная уловка бывшей королевы, призванная усыпить бдительность Церкви и народа.

Подведём некоторые итоги.

Большинство биографов королевы Кристины склоняются к мнению, что толчком, побудившим её совершить описанные выше драматичные поступки, явилась проблема замужества. Католик С. Стольпе считает, что основным мотивом для отречения от престола было желание королевы ещё больше возвыситься над обычными смертными и в своих добродетелях превзойти всех известных ей великих людей — Александра Македонского, Кира и своего отца короля Густава II Адольфа. Согласно своим стоическим убеждениям она уже достигла того уровня, который возвышал её над толпой и приближал к самому Богу. Но королеве всего этого было мало.

Плохо или хорошо, но ей удалось справиться со своими личными проблемами, и теперь, для того чтобы войти в историю, она считала целесообразным пойти на самую большую жертву, на которую только была способна: отказаться от своего привилегированного положения, передать трон наследнику и покинуть страну, то есть отречься от внешнего общечеловеческого величия и добиться величия внутреннего, духовного. Победив себя, подавив свои страсти и отбросив прочь привилегии, она создавала свою собственную гордую, ни с чем не сравнимую божественную судьбу.

Согласимся в этом со Стольпе, но прибавим, что главной причиной её ухода с трона было всё-таки неприятие замужества. Для этого мало отречения, надо было покинуть страну и начать новую жизнь. Причём, как скоро выяснится, вера во всей этой странной истории играла второстепенную роль и главное для королевы было уехать из Швеции. Переход в иную веру — всего лишь инструмент выполнения этого грандиозного замысла. Об этом свидетельствует тот факт, что буквально накануне своего отречения, в начале 1654 года, она не исключала — при определённых условиях — избрания для своего проживания Дании, то есть не отвергала напрочь лютеранства.

О Дании, пишет Стольпе, она вполне откровенно и серьёзно говорила английскому послу Уайтлоку [83]. Затем её взоры обратились якобы на Испанию и Францию, а потом уж на Италию. Последняя страна была ей близка по своим культурным достижениям и влекла её своим солнечным климатом. Кристине казалось, что Италия в конечном итоге больше всего отвечала её замыслу. Жить в католической стране в качестве протестанта было так же не просто, как католику в Дании, поэтому нужно было решиться на смену вероисповедания. Но, повторяет Стольпе, религия была вторичным элементом плана, и осуществить переход из одной веры в другую было не так уж и сложно, тем более что недвусмысленные гарантии на этот счёт она из Ватикана уже получила.

Так, или примерно так, должна была рассуждать королева Кристина в 1654 году в период, непосредственно предшествующий отречению и в первые дни и недели после него. Об этом свидетельствует её письмо П. Шану от 1654 года, имеющее программный характер: «Я давно уже сообщила Вам причины, заставившие меня не отступать от желания отречься от престола… Я серьёзно над этим размышляла целых восемь лет… Меня мало волнуют аплодисменты. Я знаю, что сцену, на которой я играла, было невозможно оформить по законам театра… Пусть судит каждый, как ему заблагорассудится… Я знаю, что благожелательно меня оценит меньшинство, и уверена, что Вы являетесь одним из них.

Другим ничего не известно о моих мотивах, они знают мало или вовсе ничего о моём характере и моей натуре, ибо я не раскрываю своего сердца никому, кроме Вас и ещё одного друга, душа которого так же велика и благородна, как Ваша… Остальных я презираю… В том спокойном мире, который я готовлю для себя, я не буду настолько праздной, чтобы посвящать им свои мысли. Я употреблю своё свободное время на то, чтобы оглянуться на свою прошлую жизнь и без удивления или раскаяния исправить свои ошибки. Какое удовольствие составит мне мысль о том, что я с радостным сердцем оказывала добро людям и без жалости наказывала тех, кто этого заслуживал. Меня будет ласкать утешение, что я не наказала невинного и даже пощадила тех, которые были виноваты. Я ставила благосостояние государства превыше всего… мне не о чем сожалеть за время моего правления. Я без всякого зазнайства и хвастовства обладала властью и расстаюсь с ней легко и беззаботно. Не испытывайте обо мне страха — я в безопасности. Моё благополучие не подвластно капризам судьбы. Что бы со мной ни произошло, я всегда буду счастлива… Да, да, я счастливее всех и останусь таковой навсегда, я не боюсь предсказания, о котором Вы говорите… Если бы состояние моей души было открыто для всех, то я получила бы слишком много завистников моему счастью. Но Вы слишком хорошо знаете меня, чтобы не завидовать мне, и я заслуживаю это, ибо я достаточно искренна, чтобы признать Ваши заслуги в том, что я исповедую такой взгляд на вещи; я усвоила его во время моих долгих бесед с Вами… Уверена, что, несмотря на эти перемены, Вы не перестанете быть моим другом. Я не отказываюсь ни от чего, что достойно уважения».