Игорь Курукин - Княжна Тараканова

Прусский посланник Гольц и французский дипломат Беранже уже в 1762 году отмечали оппозицию стремительному выдвижению Григория Орлова и его братьев: против бывшего лидера интриговали недавние друзья и сторонники. Так, в дни коронационных торжеств возникло дело поручиков Петра Хрущова и Семёна Гурьева, намеревавшихся посадить на престол «Иванушку» (Иоанна Антоновича). Вся их инициатива ограничилась «матерной бранью» в адрес императрицы и похвальбой в «велием пьянстве». Но власти отреагировали серьёзно: виновные были «ошельмованы», лишены дворянства и отправлены на Камчатку.

Предполагаемый «марьяж» — брак Екатерины II и Григория Орлова — вызвал сопротивление вельмож и спровоцировал другое известное «гвардейское» следственное дело камер-юнкера Ф. Хитрово и его друзей, измайловских офицеров братьев Рославлевых и М. Ласунского — главных героев переворота 28 июня 1762 года. «Орловы раздражили нас своей гордостью», — заявляли недовольные офицеры и выражали намерение убить выскочек, а Екатерину выдать замуж за кого-нибудь из братьев заточённого Иоанна Антоновича [14] У низложенного Елизаветой Петровной Иоанна Антоновича (1740–1764) были сёстры Екатерина (1741–1807) и Елизавета (1743–1782) и братья Пётр (1745–1798) и Алексей (1746–1787), жившие с отцом в ссылке в Холмогорах; после его смерти в 1774 году все члены Брауншвейгского семейства были вывезены в датский городок Хорсенс, где получали от русского правительства пожизненную пенсию в восемь тысяч рублей на каждого. {133} 133 См.: Бильбасов В. А. История Екатерины II. Берлин, 1900. Т. 2. С. 282, 287. . Дело было решено тихо и без суда: виновные отправлены в ссылку.

Ещё раньше в Казань был сослан Преображенский майор Василий Пассек, о поведении которого было приказано докладывать лично Панину {134} 134 См.: РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. № 2080. Л. 4, 17. . В деревни поехали «титулярный юнкер» Воейков и поручик Пётр Савельев, «разглашавшие» настолько «непристойные слова», что их не рискнули доверить даже протоколам следствия: дело было сожжено {135} 135 См.: Там же. № 2131. Л. 31. .

В марте 1763 года началось расследование дела ростовского митрополита Арсения Мацеевича. В служилой среде эта история истолковывалась порой самым фантастическим образом: сержант Ингерманландского полка Иван Пятков верил в «спасение» Петра III и полагал, что ростовский архиерей расстрижен «за то, что его фальшиво погребал».

Гвардейцы, конечно, не сомневались в гибели Петра III; его образ отныне «ушёл в народ», где воскресал неоднократно на протяжении всего екатерининского царствования. Но в полках продолжалось брожение; с языка не сходило имя, казалось бы, давно забытого узника Иоанна Антоновича. Гольц и его французский и голландский коллеги подметили, что недовольные «чернь и солдаты» обращались к имени заточённого императора. О том же свидетельствуют и дела Тайной экспедиции.

В мае того же года преображенец Михаил Кругликов пожаловался друзьям из Конной гвардии: «Нас де 500 человек, другую ночь не спим». Неожиданный вызов сослуживцев на дежурство с боевыми патронами солдат расценил так: «Не будет ли ещё какой экстры», — после чего загулял. Допросившие его Панин и Глебов доложили императрице, что в такой взрывоопасной ситуации даже обычное «безмерное пьянство» опасно, поскольку «малейшее движение может возбудить к большому калабротству». Екатерина в особой записке попросила следователей: «Однако при наказанье оного служивого прикажите, хотя Шишковскому (Шешковскому [15] Степан Иванович Шешковский — обер-секретарь и фактический руководитель повседневной деятельности Тайной экспедиции Сената. (Прим. авт.) . — И. К. ), чтоб он ещё у него спрасил: где оные 500 человек собираются и видел ли он их или слышал ли он от кого?» {136} 136 Там же. № 2097. Л. 3, 5 об., 8. См. также: Джинчарадзе В. 3. Из истории Тайной экспедиции при Сенате (1762–1801 гг.) // Ученые записки Новгородского педагогического университета. Новгород, 1957. Т. 1. Вып. 1. С. 96. Забулдыга Кругликов отделался батогами. Но уже летом гренадер Семёновского полка Степан Власов вдруг взял и заявил во хмелю, что он в компании с капитаном Петром Воейковым «намерены государыню живота лишить», да ещё и похвалялся, что за ними стоят большие «господа» {137} 137 См.: Каратыгин П. Язык мой — враг мой // Исторический вестник. 1897. № 9. С. 786. .

Другой семёновец, сержант Василий Дубровский, вместе с офицером-артиллеристом Василием Бороздиным и отставным капитаном Василием Быкиным обсуждали вопрос о «революции» более серьёзно. По опыту 1741 года Дубровский предлагал занять денег на переворот у шведского посла [16] В 1741 году Елизавета Петровна раздавала гвардейцам, возведшим её на престол, денежные награды из средств, взятых в долг у французского посла маркиза де Шетарди. ; предполагалось усыпить гарнизон Шлиссельбурга, освободить Иоанна Антоновича и увезти его «за границу к родне». Екатерине же и наследнику сержант намеревался «в кушанье дать» отраву — например растворённый в пиве опиум. Третий же собеседник подошёл к делу наиболее прагматично: бедный отставник рассчитывал выманить у шведского дипломата 50 тысяч рублей и… отбыть в Париж. Но посланник тоже помнил исторический урок и платить отказался, поскольку Елизавета по воцарении нисколько не помогла Швеции {138} 138 См.: Каратыгин П. Язык мой — враг мой // Исторический вестник. 1897. № 9. С. 786. . Справедливости ради надо заметить, что гвардейцы занимались не только «политикой». В сентябре того же 1763 года военный суд рассматривал дело семёновского солдата Ивана Паутова, который прямо на карауле в новом Летнем дворце украл из кабинета императрицы денежный мешок с тысячей рублей, за что и был повешен {139} 139 См.: РГВИА. Ф. 2584. Оп. 1. № 626. Л. 73–74, 124. .)

Тем же летом кирасир Яков Белов сокрушался: «Матушка де государыня жалует одну гвардию, а нас забывает; другие де полки хотят уж отказатца». Старый Преображенский солдат Яков Голоушин жаловался: «Нас де армейские салдаты как сабаки сожрать хотят; не без штурмы де будет, вить де Иван Антонович жив». Сам гвардеец и его сослуживцы сочувствовали шлиссельбургскому узнику и даже жалели о свергнутом Петре III: «Бывшей государь был милостив и многих из ссылки свободил, да и Иван де Антонович выпустил было на волю; да и нам при нём хорошо было» {140} 140 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. № 2098. Л. 1; № 2103. Л. 2, 5. .

Доносы и репрессии оказались не в состоянии пресечь «толки» в полках, на основании которых возникло не менее двадцати дел. Только из одного Преображенского полка в 1763 году были исключены за «продерзости» 17 солдат {141} 141 См.: Там же. Ф. 20. Оп. 1. № 21. Ч. 2. Л. 75. . Гвардейцы осуждали возвышение Орловых, а вместе с ним и возможность нового переворота: «Не будет ли у нас штурмы на Петров день? Государыня идёт за Орлова и отдаёт ему престол» {142} 142 Цит. по: Голомбиевский А. А. Князь Г. Г. Орлов// РА. 1904. № 7. С. 385–386. . «Што ето за великой барин? — возмущался в марте 1764 года семёновский солдат Василий Петелин. — Ему можно тотчас голову сломить! Мы сломили голову и императору; мы вольны, и государыня в наших руках. Ей де года не царствовать, и будет де у нас государем Иван Антонович». Гренадеры-измайловцы Михаил Коровин и его друзья категорично заявляли: Орлов «хочет быть принцом, а мы и прочие етова не хотим» {143} 143 См.: РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. № 2047. Ч. 1. Л. 169–169 об.; № 2168. Л. 1. .