Автор неизвестен Биографии и мемуары - Знаменитые авантюристы XVIII века

Казанова познакомился с богатым польским шляхтичем Завойским, застрявшим в Венеции по безденежью; он был молод, хорош собою, образован, ловок и жил в свое удовольствие, занимая деньги направо и налево, в ожидании присылки их из Польши. Завойский познакомил Казанову с графом Ринальди, у которого была красавица жена и велась ожесточенная игра. Наш герой сразу увлекся обоими этими угодьями, т. е. стал ухаживать за графиней и играть. Сначала он выигрывал и в том и в другом направлении, а потом, продолжая выигрывать на амурном поле, в то же время терпел урон на зеленом. В один прекрасный день он продул Ринальди пятьсот цехинов. Таких денег у него не было; он задолжал и по существующим в игре правилам чести обязан был уплатить долг на другой день. Но где добыть денег? Просить у Брагадина — совесть препятствует, а другого источника не придумаешь. Казанова стал до того мрачен, что Брагадин заметил это, приступил к нему с расспросами и, конечно, добился признания. Старик успокоил его, сказал, что долг будет уплачен, но только с одним условием, чтобы Казанова дал ему клятву никогда впредь не играть на честное слово, а исключительно на наличные деньги. Казанова дал клятву с полной искренностью и успокоился. Вечером того же дня он получил от Ринальди записку и сверток золота. В записке Ринальди извещал его, что он не считает за ним никакого долга, что игра велась в шутку и что он спешит возвратить ему все проигранные наличные деньги.

Нет сомнения, что Брагадин пустил в ход свое сенаторское влияние и припугнул графа Ринальди, хотя Казанова и не объясняет, как именно произошло это волшебное погашение долга чести. «Я угадал все», — говорит он глухо и лаконически.

— Смотри же, — поучал его названый отец, — помни этот случай. В следующий раз, как проиграешь на слово, не плати долга.

— Да ведь я буду опозорен!

— Нужды нет! Чем больше будешь опозорен, тем целее будут твои деньги. Ведь рано или поздно, играя на слово, ты кончишь тем, что будешь поставлен в полную невозможность уплатить долг; значит, бесчестья ни за что не избегнешь.

И тут умудренный опытом старец преподал ему на будущее время правила игры: никогда не вистовать, а самому держать банк, бросать игру тотчас, как только она изменяется в невыгодную сторону, и т. д.

Через некоторое время Казанова получил новый урок от названого отца. Он познакомился с французским выходцем Лабади, который в то время хлопотал о получении какого-то местечка по интендантской части. Казанова принял в нем участие и уговорил Брагадина помочь Лабади получить желаемое место. Старик обещал. А как раз в это время Казанове опять понадобились деньги, сотня цехинов. Сумма была невелика, и он обратился к Брагадину.

— Но отчего же ты не попросишь этих денег у своего протеже, Лабади? — спросил его Брагадин.

— Мне неловко, я никогда бы не решился на это!

— А ты решись! Я уверен, что он тебе не откажет.

— Сомневаюсь, а впрочем, попробую.

Казанова попробовал и получил деликатный отказ. Донельзя смущенный, он побежал к Брагадину и пожаловался на свою неудачу. Старик только расхохотался в ответ и сказал, что этот француз сущий дурак.

Как раз в это время ходатайство Лабади рассматривалось в сенате. Казанова был уверен, что дело устроилось как нельзя лучше, и на другой день объявил своему отцу, что пойдет поздравить Лабади.

— Не хлопочи напрасно, мой друг, — сказал ему старик, — сенат отказал твоему протеже.

— Как так? Ведь три дня тому назад дело было почти уже решено в его пользу?

— Да, но во время прений я высказался против его назначения, и ему отказали. Я и сам раньше был за него, но случай с тобою показал мне, что этот человек не обладает подходящими качествами для исправления должности, которой просит. Посуди сам, если бы он был умный человек, разве он решился бы отказать тебе в такой пустой просьбе?

Лабади бесновался, узнав об отказе. — Если бы вы предупредили меня, что эти сто цехинов необходимы для того, чтобы заткнуть рот Брагадину, то я, конечно, дал бы их.

— Если бы вы были рассудительнее, то сами бы это угадали, — отрезал ему Казанова, успевший вникнуть в политику своего названого папаши.

В конце 1746 года Казанова имел случай оказать большую услугу одной красавице-аристократке. Вот как происходило дело по его рассказу.

Казанова прогуливался по улице и увидел молодую даму, только что вышедшую из дилижанса, прибывшего из Феррары. Дама была в видимой нерешительности; ей нужно было куда-то направиться, что-то расспросить, но она не знала, к кому обратиться. Казанова подлетел к ней и почтительнейше предложил свои услуги. «Меня как будто толкнула к ней какая-то тайная сила», — философствует он.

Из расспросов оказалось, что таинственная незнакомка была девушка знатной фамилии, бежавшая с молодым венецианцем из родительского дома. Но ее возлюбленный опередил ее дорогой и должен был прибыть в Венецию раньше ее; теперь она явилась туда же вслед за ним, но не знала, как найти его. Девушка не могла скрыть своего подозрения, что соблазнитель бросил ее. На вопрос Казановы, надеется ли она, что он исполнит свое обещание жениться на ней, она отвечала, что он дал ей на это письменное обязательство, и умоляла своего случайного покровителя указать ей дом своего названого жениха. В то же время она показала Казанове и пресловутое письменное обязательство. Казанова тотчас узнал, с кем столкнул случай бедную девушку. Это был некто Стефани, чиновник государственной канцелярии, мот, кутила, человек в долгу как в шелку, личность положительно подозрительная.

Внешность, свидетельствовавшая о несомненном благородстве молодой девушки, и ее трогательная беспомощность оказали на Казанову свое действие. Он близко принял к сердцу ее интересы. Прежде всего он отговорил ее идти к Стефани; она могла не застать его дома, а мать Стефани неизвестно как еще приняла бы незнакомку, явившуюся с таким документом в руках. Он умолял девушку довериться ему, а той ничего другого и не оставалось. Он тотчас отвел ее к одной вдове, женщине честной, на которую можно было положиться, и устроил там свою интересную незнакомку. Дорогою она рассказала ему в подробностях всю историю своего злополучного пассажа с проходимцем Стефани и своей неподдельной искренностью окончательно пленила Казанову, который тут же решил во что бы то ни стало выручить ее.

Оставив ее у вдовы, он побежал к Стефани. Гондольеры сказали ему, что Стефани три дня тому назад вернулся в Венецию, но потом опять выбыл неизвестно куда. Казанова повстречал одного знакомого аббата и из разговора с ним узнал много подробностей о семействе своей незнакомки. Аббат этот жил в Болонье, откуда была родом девушка. Она происходила из почтеннейшей семьи: ее брат служил офицером в папской гвардии. Дальнейшие расспросы и розыски окончательно убедили его в том, что мазурик Стефани ни в каком случае не исполнит своего обещания, да если бы его и принудить к тому, то это было бы еще худшим несчастием для его жертвы. Дело усложнялось и принимало чрезвычайно хлопотливый оборот. Оставался, собственно говоря, один разумный выход: помирить с беглянкою ее родию и водворить ее в семью. Но как это устроить? Случай и тут выручил Казанову.