Моисей Кроль - Страницы моей жизни

Не успел я сделать десяток шагов по длинному коридору, как я услышал, что кто-то меня быстро нагоняет. Я оглянулся и увидел одного из избирателей, сидевшего в первом ряду.

«Господин Кроль, – обратился он ко мне. – Почему бы вам не выставить свою кандидатуру в члены Государственной думы? Мы бы вас все поддержали, и вы были бы у нас в Думе «Королем».

Не помню, что я ему ответил на это его забавное по форме и в то же время трогательное по содержанию предложение, но ушел я домой с каким-то радостным чувством на душе. «Значит, – думал я, – слова, исходившие из глубины моего сердца, нашли отклик в душах этих простых людей, которые наполнили зал. Здравый смысл и внутреннее чутье подсказали им, что правда на моей стороне». И меня радовало сознание, что я одержал на избирательном собрании не только политическую, но и большую нравственную победу. И вспомнил я, что такое же точно радостное чувство я пережил в том же Иркутске в 1912 году при совершенно других обстоятельствах. И так как такие моменты бывают в жизни очень редко, то мне хочется его здесь описать.

Как-то иркутский Союз служащих обратился ко мне с просьбой прочесть им доклад «о народных университетских курсах» в Западной Европе. По-видимому, пригласившие меня лица узнали от кого-нибудь из моих близких знакомых, что эта тема меня живо интересует. А привлек к себе мое внимание вопрос «о распространении университетских знаний» среди трудящихся масс еще тогда, когда я был в ссылке. Первые сведения об этом удивительном движении, возникшем во второй половине XIX века в Англии, я почерпнул из книги профессора И. Янжула: «В поисках лучшего будущего». Книга эта на меня произвела огромное впечатление. Читая, как Джон Рескин и Арнольд Тойнби организовали специальные циклы лекций для рабочих и как, благодаря этим лекциям, тысячи и тысячи рабочих, служащих и даже крестьян получили возможность приобщиться к университетской науке, я чувствовал, что они внесли в жизнь народных масс что-то небывало новое, которое со временем сыграет огромную роль в деле умственного и нравственного воспитания этих масс.

Эта проблема меня настолько захватила, что я по возвращении из ссылки приобрел несколько очень интересных книг по вопросу о народных университетских курсах. Когда же я в 1896 году попал в Вену, то я, по счастливой случайности, познакомился с профессором Венского университета Людо Гартманом, который оказался одним из виднейших руководителей «народных университетских курсов» в Вене. И он меня не только ознакомил с историей возникновения этих курсов, но и дал мне возможность присутствовать на одной из лекций и получить незабываемое непосредственное впечатление от аудитории, а затем снабдил меня множеством их программ, конспектами лекций и отчетами о том, как развивались их курсы со дня их зарождения. Кроме того, профессор Гартман со мною поделился своими личными впечатлениями от частных бесед со многими слушателями. И это, кажется, было самым интересным из всего материала, которым он меня обогатил.

И так как весь этот материал у меня сохранился, то я охотно согласился прочесть доклад на упомянутую тему, попросив только дать мне двухнедельный срок, чтобы я мог подготовиться к нему. Настал день доклада, который должен был состояться утром (в воскресный день). Между тем за это время моя жена и дочь заболели гриппозным воспалением легких, и в то утро у них была очень высокая температура. Оставить их в таком состоянии мне было очень тяжело, и был момент, когда я решил было отложить доклад, но, подумав, что меня ждут десятки людей, я все же переменил свое решение и отправился на место, где был назначен доклад.

Помню, это было на окраине города, именуемой «Иерусалимская гора». В довольно просторной комнате меня уже ждало человек шестьдесят-семьдесят, среди которых было немало моих знакомых, служивших в разных учреждениях. Заметил я также среди собравшихся десяток рабочих. Я немного опоздал, и все уже были в сборе.

Начал я свой доклад в довольно пониженном настроении, но публика меня слушала с таким вниманием и интересом, что я скоро воодушевился.

Прежде всего, я, конечно, остановился на истории возникновения «народных университетских курсов» и подчеркнул, что в основе этого идейного движения лежала мысль о необходимости распространения университетских знаний среди широких трудящихся масс. Но как осуществить такое бесспорно благородное начинание, когда эти массы, занятые целый день своей обычной тяжелой работой, лишены всякой возможности посещать университеты? Как исправить большую несправедливость, совершаемую современным обществом, по отношению к огромному большинству населения, ничего не предпринимая, чтобы открыть всему народу доступ к высшим благам культуры, к прекрасному миру знания и искусства? И Джон Рескин, Арнольд Тойнби и их единомышленники решили этот вопрос до гениальности просто: если трудящиеся массы не могут посещать высших учебных заведений потому, что они целый день заняты той работой, которую они выполняют для общества и в интересах этого общества, то надо устроить так, чтобы университет пошел к массам, то есть надо организовать университетские курсы в рабочих кварталах и в часы, когда эти труженики свободны. Так это и было сделано. Лекторы, в числе которых было немало профессоров университета, открыли целые циклы лекций по самым разнообразным отраслям знания. К услугам слушателей были и физические и химические лаборатории. Для лиц, интересовавшихся специальными науками прикладного характера, устраивались в праздничные дни экскурсии на заводы и фабрики и так далее. Словом, преподавание на этих «народных университетских курсах» было поставлено настолько солидно, что прослушавшие определенный цикл лекций по своим знаниям, по общему правилу, мало чем уступали студентам университета, а в отдельных случаях далеко их превосходили.

Видя, что аудитория слушает меня с напряженным вниманием и даже некоторым волнением, которое невольно передавалось мне, я остановился подробно на том энтузиазме, который вносили слушатели «народных университетских курсов» в свои занятия, и на той жертвенности, которой была проникнута их работа. Они нередко ночей не спали, чтобы написать заданные им на дом сочинения. Некоторые из них, жившие далеко от места, где читались лекции (в деревнях), бывали вынуждены проделывать путь в несколько верст пешком, часто под проливным дождем.

Эти настоящие подвижники науки не знали отдыха и после тяжелого дневного труда посвящали все свои досуги научным занятиям, и их успехи превосходили все ожидания профессоров. Было немало случаев, когда обыкновенные служащие и простые рабочие становились настоящими учеными.