Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

Затем обвинитель вызвал свидетелей — Кэт Уэйд и Этель Стэнтон, — чьи показания уличали братьев. И только после того как перед присяжными нарисовалась вполне ясная картина зверского преступления, Мьюир перешел к главному доказательству — отпечатку пальцев. Этот момент судебного заседания напоминал со стороны лекцию. В зале суда установили большую доску, и Коллинз увлеченно объяснил присяжным принцип сравнения отпечатков пальцев. Он показал сильно увеличенные фотографии отпечатка большого пальца на шкатулке и оригинала большого пальца Альфреда Стрэттона и доказал 11 совпадений в обоих отпечатках. Защита, опираясь на мнение экспертов, попыталась сбить Коллинза с толку. Фолдс сделал упор на различиях в фотографиях Коллинза, вызванные тем, что пальцы прижимаются к фиксирующей поверхности с разной силой. Но все эти «различия» не имели ничего общего с рисунком папиллярных линий, и Коллинзу не составило труда убедить в этом присяжных. Коллинз прямо в зале суда несколько раз подряд взял у присяжных отпечатки пальцев, а затем наглядно продемонстрировал такие же «различия», как и те, на которые ссылалась защита. Затем защита, немного поколебавшись, решила вызвать для дачи показаний второго эксперта — доктора Гарсона. В глазах Мьюира при этом зажегся торжествующий огонек: он прекрасно подготовился к беседе с доктором. Дело в том, что Гарсон накануне процесса написал Мьюиру письмо, предлагая себя в качестве эксперта со стороны обвинения. Его то и предъявил Мьюир в зале суда. Как может доктор Гарсон объяснить это двурушничество? Доктор Гарсон попытался сказать, что он — независимый свидетель, но судья потребовал его удаления из зала: по мнению суда, этот свидетель не заслуживает доверия. В итоге присяжные заседатели и судья Ченнел согласились с тем, что отпечаток пальцев может фигурировать в качестве доказательства. Присяжные удалились на совещание.

Мьюир не находил себе места. Он сделал все, что мог, для изобличения преступников. Но решение должны были принимать присяжные, а их совещание затянулось. Вот уже около двух часов они не могли прийти к единому мнению. Только в десять часов вечера присяжные вернулись в зал суда. Их вердикт гласил: Альфред и Альберт Стрэттоны виновны. Судья Ченнел вынес приговор: «Смерть через повешение». И только после этого Стрэттоны осознали, что произошло, и принялись осыпать друг друга упреками и взаимными обвинениями. Слова братьев не оставляли сомнений в их виновности. Вскоре их казнили.

После процесса над убийцами из Дептфорда газеты до небес превозносили дактилоскопию. Мысль о том, что отпечатки пальцев могут использоваться в суде, проникла в сознание простых граждан и венценосных особ. Узнали о новом методе криминалистики и преступники. Они стали осторожнее — надевали перед «делом» перчатки, старались стереть следы своих рук. Тем не менее дактилоскопия и сегодня остается одним из самых надежных методов изобличения нарушителей закона.

Можно ли совершить идеальное преступление? Споры об этом не утихают до сих пор. Но с точки зрения преступника, каждое готовящееся преступление — идеально. Иначе нет смысла рисковать. Харви Криппен, убивший в ночь на 1 февраля 1910 года свою жену, придерживался того же мнения. Казалось, он предпринял все меры предосторожности. И только в зале суда понял свою ошибку… Исход процесса по делу женоубийцы определили английские патологоанатомы — Пеппер и Спилсбери, сумевшие по незначительным фрагментам тела идентифицировать труп жертвы.

30 июня 1910 года в Скотлендярде впервые услышали о Коре Криппен, артистке, выступавшей под псевдонимами Кора Торнер и Бель Эльмор. Один из друзей Коры, господин Нейш, обратился к лондонским сыщикам и попросил выяснить, куда она исчезла. По его словам, женщина пропала в самом начале февраля и с тех пор никто из общих знакомых ее не видел.

Кора была женой Харви Криппена — американского врача, представлявшего в Лондоне интересы американской фирмы патентованных медикаментов «Муньон ремдиз» и зубоврачебной фирмы «Туе спешиалистс». Супруги проживали в небольшом доме по адресу Хилдроп-Кресчент, 39, в северном районе Лондона. 31 января они устроили небольшой прием, на котором присутствовали друзья Коры — артисты, выступавшие под псевдонимом Мартинелли. Дружеская вечеринка затянулась до половины второго ночи, потом гости уехали.

3 февраля ансамбль «Мьюзикхолл Лейдиз Гулд», членом которого была Кора, получил два подписанных ею письма. Именно подписанных — сам текст письма был написан чужой рукой. Это было довольно странно, учитывая, что у Коры никогда не было секретаря. Да и для чего бы ей понадобилось диктовать текст письма кому-то, если гораздо быстрее можно было написать его самой? Еще большую настороженность вызвало содержание посланий. Кора сообщала, что из-за болезни одного из близких родственников она вынуждена уехать в Калифорнию. Но почему она не сообщила об этом лично? О судьбе Коры могли бы забыть, но Харви Криппен после «отъезда» жены повел себя довольно странно. Мало того, что он появился на балу со своей секретаршей Этель Ли Нив, — на ней были меха и драгоценности Коры! Друзья Коры были возмущены до глубины души и потребовали от Криппена объяснений. Но он заявил, что не собирается ни перед кем отчитываться. Вскоре секретарша переехала в дом на Хилдроп-Кресчент, а еще через десять дней, 24 марта, Криппен сообщил друзьям, что Кора умерла в Лос-Анджелесе от воспаления легких.

Сотрудники Скотлендярда опросили других знакомых молодой женщины. Информация Нейша полностью подтвердилась. Расследовать странное исчезновение Коры Криппен было поручено старшему инспектору Дью. 8 июля он зашел в дом Криппена, но застал там только Этель Ли Нив — симпатичную женщину лет двадцати. Она посоветовала инспектору сходить на Оксфордстрит, в кабинет Криппена. Последний ничуть не встревожился, когда Дью появился на пороге.

Харви произвел на инспектора неплохое впечатление. Это был спокойный, уравновешенный человек лет пятидесяти. Трудно было заподозрить в нем преступника, тем более что Криппен чуть ли не с первых слов объяснил свое поведение. Он рассказал инспектору довольно банальную историю неудачной семейной жизни.

До знакомства с будущей женой он получил диплом в Нью-Йорке, какое-то время работал врачом в Детройте, Сантьяго, а затем в Филадельфии. Встреча с девушкой, которая называла себя Корой Тернер, изменила всю его жизнь. Кора была натурой артистичной и амбициозной. У нее был небольшой голос, но ей казалось, что ее судьба — театральные подмостки. Криппен охотно поддерживал честолюбивые планы своей жены, оплачивал уроки вокала и даже согласился на переезд в Лондон, когда Кора сказала ему, что в британской столице ей легче будет сделать карьеру… Его не смущало ни то, что настоящее имя супруги было куда менее звучным, чем ее псевдонимы, — Кунигунда Макамотски, ни весьма скромные отзывы специалистов о вокальных данных Коры.