Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

Мелвилл Макнэттан, сотрудник Скотлендярда, обратил внимание, что с внутренней стороны на лакированной поверхности шкатулки заметен отпечаток потной руки. Он немедленно вызвал к себе Фокса и всех сотрудников, работавших на месте преступления. Макнэттан спросил, не прикасался ли кто-нибудь к шкатулке. Один сержант признался, что задвинул ее под кровать, но не открывал. Это была удача! Шкатулку тут же осторожно запаковали и отправили в дактилоскопический отдел. Там с нее сняли отпечатки пальцев, а затем, чтобы исключить возможность ошибки, взяли отпечатки пальцев у ученика Фарроу и у обоих убитых супругов. На следующее утро стало ясно: отпечаток большого пальца, обнаруженный на шкатулке, никому из них не принадлежал. Но не было его и в дактилоскопической картотеке, насчитывавшей к тому времени около восьмидесяти тысяч карточек с «пальчиками» преступников.

Пока главный инспектор Коллинз занимался отпечатками пальцев, инспектор Фокс опрашивал свидетелей и соседей Фарроу. Вначале ему удалось найти еще одну свидетельницу — молодую женщину Этель Стантон, которая видела убегавших парней. По ее словам, на одном из них было коричневое пальто. Затем сыщику повезло еще больше: один из его сотрудников подслушал в пивной Дептфорда разговор. В связи с расследуемым убийством и ограблением упоминались два брата — Альфред и Альберт Стрэттоны. Эта парочка давно была на примете у Скотлендярда, хотя они пока ни разу не были арестованы. Ведь у братьев никогда не было постоянной работы, и жили они на содержании у девушек и женщин. Вскоре удалось установить и адрес одного из братьев — Альберта. Он снимал комнату в старом доме на Кноттстрит у миссис Кэт Уэйд. Пожилая женщина призналась полиции, что боится своего жильца, с тех пор как во время уборки нашла у него под матрасом несколько масок из чулок. Сыщики узнали и еще одну важную деталь: у Альфреда Стрэттона есть любовница, которую зовут Ханна Кромэрти. Фокс отправился на поиски Ханны.

Увидев девушку, сыщик понял, что ее отношения с Альфредом оставляют желать лучшего: на лице девушки были свежие следы побоев. Она не отрицала своего знакомства со Стрэттоном и рассказала, что ночь с воскресенья на понедельник тот провел у нее (девушка жила в маленькой комнатушке на первом этаже с единственным окном на улицу). Но он отлучался! Поговорив через окно с каким-то мужчиной, он через некоторое время оделся и ушел. Девушка заснула. Когда она проснулась, было уже светло, а Альфред стоял в комнате. Ей он приказал говорить (если кто-то вдруг поинтересуется), что всю ночь провел в ее постели и ушел лишь в понедельник после девяти часов. Отметила она и еще два момента: во-первых, исчезло коричневое пальто Альфреда (на ее вопросы тот сказал, что подарил его приятелю), а во-вторых, он перекрасил свои коричневые башмаки в черный цвет.

Было ясно, что имеет смысл задержать братьев Стрэттон и взять у них отпечатки пальцев. Но сделать это удалось не сразу. Первая попытка задержания предполагаемых убийц на футбольном матче провалилась — они как в воду канули. Исчезла из своего жилища и любовница Альфреда Стрэттона. Но уже на следующей неделе оба подозреваемых были задержаны. Альфред и Альберт (одному из них исполнилось 20 лет, второму — 22) бурно протестовали против действий полиции. Они ведь были уверены, что свидетели их не рассмотрели, а остальные улики уничтожены. Коллинз уговорил судью подержать парней под арестом хотя бы неделю, а также добился его согласия на то, чтобы снять у братьев отпечатки пальцев. Когда он красил Стрэттонам пальцы черной краской и делал отпечатки на регистрационной карточке, те смеялись. Им и в голову не могло прийти, что они только что подписали свой смертный приговор!

Отпечаток на шкатулке полностью совпал с отпечатком большого пальца Альфреда Стрэттона. Но это рано было считать безоговорочной победой. Ведь еще ни разу отпечаток пальца не фигурировал в качестве вещественного доказательства! Эдвард Генри, начальник лондонской полиции, человек, который сумел решить проблему классификации отпечатков пальцев и таким образом сделал возможным практическое применение дактилоскопии, решил провести над братьями показательный процесс. Это позволило бы доказать всем скептикам, что дактилоскопия — не блажь, а вполне действенный метод идентификации преступников.

Днем 18 апреля 1905 года в полицейском суде Тауэрбридж проходило принятое в Англии предварительное слушание дела о предъявлении окончательного обвинения. В качестве обвинителя выступал Ричард Мьюир. Перед ним стояла взломанная денежная шкатулка, которую охраняли двое полицейских. Коллинз также находился в зале, чтобы дать необходимые пояснения, — ведь ни судья, ни присяжные не были знакомы с дактилоскопией. Это обстоятельство и решил использовать защитник Стрэттонов, который заявил, что в том случае, если дело дойдет до суда, он пригласит в качестве двух свидетелей экспертов, которые докажут, что дактилоскопия не заслуживает доверия. Мьюир и Коллинз не могли понять, кто может выступить против них в качестве экспертов. Однако заявление адвоката позволило им тщательно подготовиться к любому повороту событий.

Процесс начался 5 мая 1905 года в ОлдБейли. Председательствовал на нем судья Ченнел — человек весьма далекий от новых веяний в криминалистике. Братьев Стрэттон защищала теперь тройка адвокатов. А среди свидетелей находилось два человека, лица которых были прекрасно знакомы и Мьюиру, и Коллинзу. И доктор Гарсон, и доктор Генри Фолдс имели веские причины ненавидеть систему классификации отпечатков пальцев, созданную Эдвардом Генри и использовавшуюся Коллинзом: каждый из них создал свою собственную классификацию отпечатков пальцев и считал себя незаслуженно обойденным. Генри Фолдс, кроме того, был первым человеком, использовавшим отпечаток пальца для раскрытия преступления и идентификации преступника. Но его имя отошло на задний план, а в качестве основателей дактилоскопии называли Хершеля, Гальтона и Генри. Неудивительно, что в порыве мстительного желания унизить конкурента каждый из экспертов готов был пойти на все.

Мьюир блестяще справился со своей задачей обвинителя. Позже его биограф вспоминал: «В сотнях дел об убийствах, в которых он выступал обвинителем, Мьюир ни разу не проявлял такого глубокого отвращения к обвиняемым, как в деле Стрэттонов. В их преступлении он видел жестокость, с которой ему еще не приходилось сталкиваться. Он заявил, что один вид изуродованных лиц стариков не оставляет сомнения в том, что убийцы не способны ни на какие человеческие чувства. Он говорил, пожалуй, медленнее и осмотрительнее, чем обычно, но потрясающе убедительно. Обвиняемые уставились на него, точно на судью, который в любую минуту может приговорить их к смертной казни».