Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

26 марта 1892 года в газетах был повторно опубликован словесный портрет разыскиваемого преступника. Левые издания сеяли панику среди простых горожан. Альбер Мильо в газете «Фигаро» писал: «Равашоль? А кто знает этого Равашоля? Кто знает, как он выглядит? Это реальное существо или нет? Никто не знает, где найти Равашоля».

В воскресенье 27 марта 1892 года в доме № 32 на Рюде-Клиши вновь прозвучал взрыв. В этом доме жил генеральный прокурор Бюло, который выступал обвинителем на процессе над анархистами. Газета «Ле Голуа» сообщала, что главный редактор Жарзюэль получил в воскресенье письменное приглашение на встречу с Равашолем при одном условии: Жарзюэль поклянется, что не будет публиковать точного описания его внешности.

Для редактора газеты сенсационная публикация была важнее требования оказать помощь полиции. Поэтому он выполнил свое обещание, процитировав слова Равашоля: «Нас не любят, но следует иметь в виду, что мы, в сущности, ничего, кроме счастья, человечеству не желаем. Я вам точно скажу, чего я хочу. Прежде всего терроризировать судей. Когда больше не будет тех, кто нас сможет судить, тогда мы начнем нападать на финансистов и политиков. У нас достаточно динамита, чтобы взорвать каждый дом, в котором проживает судья».

Новая волна возмущений прокатилась по Парижу. Правительство в бессилии разводило руками. Премьер-министр Эмиль Лубе часами совещался с военным министром и префектом полиции. А в это время анархистские газеты прославляли Равашоля как героя революции.

30 марта 1892 года владелец ресторана «Верп», расположенного на бульваре Мажанта, сообщил полиции, что у него завтракает мужчина примерно 30 лет со шрамом возле большого пальца левой руки. Этот незнакомец несколько дней назад разговаривал с официантом Леро, провозглашая анархистские лозунги. Комиссар полиции Дреш и четыре сержанта успели задержать незнакомца до того, как он собрался покинуть ресторан. По дороге в полицейский участок арестованный несколько раз пытался бежать. Все время, пока его везли в Сюртэ, он выкрикивал на всю улицу: «Братья, за мной! Да здравствует анархия! Да здравствует динамит!»

Задержанного привели к Бертильону сильно избитого и окровавленного. Арестованный так ожесточенно сопротивлялся, что его невозможно было измерить и сфотографировать. Только спустя два дня преступник успокоился, надев на себя «маску героя». Он позволил обмерить и сфотографировать себя только лично Альфонсу Бертильону. И полученные данные помогли установить личность преступника. Оказалось, что революционный идеалист Равашоль и хладнокровный убийца-мародер Клод Франсуа Кенигштейн — одно и то же лицо. (При первых арестах Кенигштейна с него сняли антропометрические мерки.)

На следующее утро в газетах появилось сообщение о том, что знаменитый Равашоль задержан. Левые газеты пестрели статьями, в которых с иронией и возмущением обличали полицию, обвиняя ее в том, что она пытается подтасовать факты. Сметение и страх вновь овладели людьми: «Если задержан не настоящий Равашоль, то значит, тот настоящий все еще на свободе».

27 апреля должен был состояться суд над Равашолем (Кенигштейном). За два дня до начала процесса прозвучал взрыв в ресторане «Верн», у входа в который был арестован Равашоль. Под развалинами полиция обнаружила два трупа: хозяина ресторана и случайного посетителя. Газеты вновь запестрели заголовками статей: «Где настоящий Равашоль?». Но несмотря на всеобщую истерию Бертильон остался непреклонен — его измерения не лгали. Бертильон ввел в практику измерение определенных параметров тела преступников (окружность головы, длина ушей и ступней, ширина грудной клетки и т. п.). Эти измерения использовались для установления личности преступников и помогали определить, совершали ли они преступления прежде. Суть метода Бертильона заключалась в следующем: размеры отдельных частей тела у различных людей могут совпадать, но никогда (!) не совпадут размеры четырех или пяти частей тела одновременно.

Именно благодаря выводам, сделанным Бертильоном, Равашоль предстал перед судом присяжных в качестве главного обвиняемого. На суде Кенигштейн признал свою вину во взрывах на бульваре СенЖермен и Рюде-Клиши, но полностью отрицал причастность к убийствам в Сен-Этьене. Судьи, опасаясь за свою жизнь, не решались сказать ни одного резкого слова в адрес обвиняемого. Они постоянно чувствовали давление со стороны анархистов. Казалось, что это Равашоль обличает судей, а не они его. Он держался самоуверенно и нагло, постоянно подчеркивая свою связь с анархистами и выкрикивая лозунги в поддержку их движения.

20 июня 1893 года Кенигштейн предстал перед судом присяжных округа Луара в Монбризоне. Председатель суда Дарриган специально прибыл из Лиона. Он не чувствовал страха, охватившего парижских судей. Как только Равашоль понял, что новый судья не боится угроз, он сбросил «маску». Громко и высокомерно подсудимый заявил, что одна из его фамилий действительно Кенигштейн. Преступник цинично рассказал о подробностях совершенных им преступлений, заметно гордясь своими действиями. Это было признание человека распущенного и жестокого, для которого лозунги анархистов служили лишь прикрытием его истинных устремлений.

Суд приговорил Равашоля Кенигштейна к смертной казни.

10 июля 1893 года Равашоль под конвоем был доставлен к месту казни. От самых ворот тюрьмы до Гревской площади он надрывно распевал: «Хочешь счастливым быть — вешай господ своих и кромсай попов на кусочки». Взойдя на эшафот, Кенигштейн продолжал разыгрывать из себя анархиста. Его последними словами были: «Вы свиньи! Да здравствует революция!»

Весть о том, что Равашоль разоблачен и казнен, быстро облетела все европейские страны. Вместе с ней пересказывалась и еще одна история — скромного французского полицейского, который изобрел новый способ идентификации преступников. Благодаря Альфонсу Бертильону Равашоль-Кенигштейн понес заслуженное наказание. Во всех европейских странах обратили особое внимание на бертильонаж. И он начал свое победоносное шествие по всему миру.

Джон Диллинджер, один из самых известных гангстеров времен Великой депрессии, был преступником нового типа, он стал новатором в нелегком деле ограбления банков. Долгое время он оставался «головной болью» всей полиции Америки, ухитряясь совершать головокружительные побеги из хорошо охраняемых тюрем. Но знаменит он не только этим. Джон Диллинджер был приговорен к смертной казни без вынесения ему судебного приговора. Эта крайняя мера стала свидетельством несостоятельности полицейской системы США и ФБР, а также коррупции в высших эшелонах власти.