Абдурахман Авторханов - Сталин. Путь к диктатуре

Этого мало. Надо было везде и всюду «выявлять и разоблачать» «оппортунистов на практике», как гласила партийная директива со страниц «Правды» и «Известий» накануне XVI съезда.

И этого еще мало. Закрытые и открытые партийные директивы требовали «беспощадно» выявлять и разоблачать «скрытых оппортунистов», которые на словах согласны с партией, формально даже проводят установки ее, но в душе остаются «оппортунистами» и держат «камень за пазухой». Такова была общая атмосфера в партии к концу 1929 года.

Выбрать в такой атмосфере тактику, гарантирующую успех, особенно тактику активного действия, было нелегким делом, тем более, что сталинцы искусственным маневрированием, с одной стороны, и морально-политическими репрессиями, с другой, добились первого открытого раскола и в руководстве правых. Члены ЦК Михайлов, Котов, Угланов и Куликов на том же пленуме подали заявление «о разрыве с правыми». Политический «капиталист» Сталин весьма умело воспользовался этим «капиталом»:

18 ноября 1929 года в «Правде» (№ 268) появились заявления этих четырех виднейших членов ЦК об их полной капитуляции перед Сталиным и решительном осуждении своей, ранее совместной с Бухариным, программы. Рыков, Томский и Угаров заявили пленуму, что они, оставаясь при своих взглядах, подчиняются решению большинства. Лишь один Бухарин бросил Сталину вызов — он заявил, что не признает решения пленума ЦК и не успокоится, пока не доведет своих взглядов до сведения всей партии. Но такой образ действия Бухарина осуждал вместе со Сталиным и Рыков. Рыков и отчасти Томский считали, что надо продолжать и впредь тактику «выжидательного бездействия». Я убежден, что не Сталин, а Рыков и Томский убедили Бухарина в необходимости подать заявление в Политбюро от 25 ноября 1929 года о подчинении решению сталинского большинства ЦК. Но Бухарин писал, что он целиком остается при своих старых взглядах. В отличие от заявлений Котова, Угланова и других, Сталин, конечно, его не опубликовал (подобный «капитал» приносил лишь отрицательные проценты), но этого было вполне достаточно, чтобы заявить в печати о победе сталинцев.

Как бы в довершение ко всему этому сталинцы в конце 1929 года приступили к массовому изданию антибухаринской литературы, к которому они тайно готовились еще с середины 1928 года. Рукописи таких книг давно уже лежали в готовом виде в портфеле «Кабинета Сталина», но задерживались до организационного разгрома Бухарина. Теперь Бухарин был политически «разоблачен», организационно разбит, но не был еще теоретически дисквалифицирован в глазах партии. Новые «труды красных профессоров», впрочем, бывших учеников самого Бухарина, должны были завершить дело уничтожения всякой славы «теоретика и любимца партии». Таковыми были: сборник статей «Против правой опасности и примиренчества» (Москва Ленинград, 1929); В. Сорин. «О разногласиях Бухарина с Лениным. Краткий очерк для молодых членов партии» (Москва-Ленинград, 1930); «Фальсифицированный Ленин» («Заметки к книге „Экономика переходного периода“») («Ленинский сборник», т. XI, 1929) и т. д.

Правда, изданием «Фальсифицированного Ленина» сталинцы ничего не достигли. Как раз из этих «заметок» Ленина на книгу Бухарина, написанную в 1920 году, то есть за год до нэпа, партия узнала, как высоко Ленин ценил Бухарина как теоретика. Среди многочисленных ленинских «правильно», «хорошо», «отлично», на полях книги Бухарина значилось и несколько критических замечаний Ленина. Так, там, где Бухарин писал: «Финансовый капитал уничтожил анархию производства внутри крупнокапиталистических стран», Ленин, подчеркнув слово «уничтожил», пишет сбоку «не уничтожил». Этот взгляд на организованность современного «финансового капитализма» у Бухарина установился еще до революции, его Бухарин защищал против Ленина на VIII съезде партии (1919 год) в самом докладе о программе партии, от него он не отказывался и при Сталине. Но теперь Сталин теоретические воззрения возводил в степень криминальных преступлений и поэтому мертвого Ленина заставлял бороться против живого Бухарина.

Мне могут возразить:

— Простите, по-вашему получается, что Сталин все видел и даже предвидел и потому шел так уверенно к единовластию?

Такое возражение бьет мимо цели. Я утверждаю нечто другое: Сталин не предвидел, но предусматривал, не импровизировал, а рассчитывал, не «азартничал», а комбинировал.

В «Секретариате Сталина», конечно, не было «сектора планирования политики», но в голове своей он ее планировал несомненно. Убедительные доказательства сталинской «предусмотрительности», расчета и комбинации на началах «планированной политики» именно и дает нам история его борьбы с группой Троцкого при опоре на группу Зиновьева и Каменева; с группой Зиновьева и Каменева при опоре на группу Бухарина — Рыкова — Томского; с группой бухаринцев при опоре на вновь создаваемый «партактив». В разгаре борьбы с Зиновьевым и Каменевым Сталин однажды буквально выдал свой план, правда, как план «чужой» и «опасный». Ссылаясь на то, что зиновьевцы требовали еще в 1924 году исключения Троцкого из партии, Сталин как бы нечаянно проговорился об этом своем плане на XIV съезде партии:

«Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови — а они требовали крови — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, что же у нас останется в партии? (Аплодисменты.)»

Сталин осуждал под аплодисменты съезда «метод отсечения и пускания крови»— сегодня одного (Троцкого), завтра другого (Зиновьева), послезавтра третьего (Бухарина), а сам уже тогда наметил именно такой путь восхождения к власти. В свете последующих событий в истории партии в этом не приходится сомневаться ни на йоту. Руководствуясь этим планом, Сталин покончил политически с Троцким на XIII съезде партии (1924 год), с Зиновьевым и Каменевым на XIV съезде (1925 год), с Бухариным, Рыковым и Томским накануне XVI съезда (1930 год).

Успокоился ли Сталин на том, что покончил со своими противниками политически? Нет, не успокоился. Пока что был выполнен только «план-минимум». Для безраздельного и безопасного владычества над страной надо было осуществить «план-максимум»— физическое уничтожение (любимое выражение Сталина, по запоздалому свидетельству Хрущева) всех старых ленинских кадров, даже тех, которые никогда не принадлежали к какой-либо оппозиции, и замена их новыми, сталинскими кадрами, послушными и преданными своему вождю. Для осуществления этого плана-максимума Сталин избрал «метод пускания крови», метод массовых и непрекращающихся чисток.