Эстер Гессен - Белосток — Москва

В 1966 году Саша женился и переехал жить к жене. В январе 1967 года у них родилась дочь Мария, Маша, и, таким образом, у меня появилась внучка всего на два с половиной года младше моего сына Лени. Сашина жена, Елена Минкина, была переводчицей и литературным критиком (я пишу «была», так как в августе 1992 года она скончалась от рака позвоночника, буквально несколько дней не дожив до своего пятидесятилетия). Елена (родные и друзья звали ее Елкой) окончила немецкое отделение Института иностранных языков, переводила вначале с немецкого и голландского, а потом, в США, с английского. И там же регулярно публиковала в русскоязычной прессе статьи о советской литературе. Кроме того, еще в Москве, попав в нашу семью, она выучила польский язык (и Саша, и Лена знали польский язык с раннего детства, поскольку мы с мамой всегда между собой говорили по-польски, а Лена и вовсе стала потом профессиональным переводчиком) и даже перевела для одного из столичных издательств книгу знаменитого польского педагога и писателя Януша Корчака «Как любить ребенка».

В том же году, когда женился Саша, мы сделали приобретение, которому я не перестаю радоваться вот уже тридцать лет. В дачной подмосковной местности Шереметьевская, где мы много лет подряд снимали на лето дачу, мы купили часть дома с небольшим участком. Наша калитка выходит прямо в красивый лес, который тянется на много километров. Относительно недалеко находится Клязьминское водохранилище и река Клязьма с хорошими пляжами. В Москву оттуда ходят электрички, езды чуть больше получаса. Таким образом, дорога на работу занимала у меня, Сергея и других работавших членов семьи немногим больше времени, чем зимой из наших московских квартир.

Правда, уже после того, как мы там поселились, поблизости построили аэродром, даже два — Шереметьево-1 и Шереметьево-2, внутренний и международный. И самолеты то и дело пролетают с грохотом прямо у нас над головами. Но к этому можно привыкнуть. И Лена, уже шестой год живущая в США, говорит, что из всего оставшегося на старой родине она больше всего тоскует по шереметьевской даче, и, когда в Америке выезжает за город, ей ужасно не хватает шума самолетов. Ну а для меня на Шереметьевке сосредоточилась вся моя любовь к родине, и, должно быть, именно поэтому я не хочу отсюда уезжать.

Я написала «любовь к родине» и сама удивилась: какая любовь, если мне всю жизнь казалось, что я ненавижу эту страну и мечтаю выбраться отсюда? Только относительно недавно, в сущности в последние годы, я поняла, что ненавидела не страну, а господствовавший в ней режим, и, когда этот проклятый режим наконец рухнул, я почувствовала, что пустила здесь глубокие корни, привязалась к российской природе, к людям, вросла в местную жизнь. И даже слушать не хочу, когда мои американские дети уговаривают меня переехать к ним на постоянное жительство. Навещая их в США, я особенно остро ощущаю, как чуждо мне там все и как мне близка Россия. Что ни говори, а пятьдесят с лишним лет, прожитых в стране, зачеркнуть невозможно.

А теперь я возвращаюсь в 1970-е годы. Моя Лена окончила школу, пыталась поступить на филфак МГУ, но, скорее всего по тем же причинам, что десятью годами раньше у Саши, у нее ничего не получилось. Она проработала год курьером в издательстве и собиралась возобновить свои попытки, когда мы вдруг узнали, что в Литературном институте Союза писателей на переводческом отделении набирают польскую группу. Как я уже писала, мои старшие дети выучили при своей бабушке польский язык. Лена все понимала, читала и, хотя говорила по-польски неважно, пробовала даже немного переводить. Словом, эта группа в Литературном институте была словно создана специально для нее. Лена представила на творческий конкурс несколько своих переводов (в этом институте к приемным экзаменам допускали только лиц, прошедших такой конкурс), потом успешно сдала экзамены и была зачислена. В годы учебы их группа несколько раз ездила на летние каникулы на практику в Польшу, и Лена очень полюбила эту страну.

Еще будучи студенткой, Лена родила сына Алексея, Алешу (теперь, в США, его зовут Аллен) — прекрасного парня, умного, способного, благородного, на которого мы все годы просто нарадоваться не можем. В том же году, всего несколькими неделями раньше Алеши, у меня родился еще один внук, сынок Саши и Елки, Константин, Костя (теперь Кит), тоже очень удачный во всех отношениях. Оба парня очень дружны между собою. В раннем детстве, в Москве, они были чрезвычайно привязаны друг к другу, потом, после почти десятилетней разлуки, встретились снова в Бостоне, в США, и возобновили отношения.

В 1989 году Лена с Алешей прочитали в «Московском комсомольце» объявление, что Евгений Евтушенко (хороший поэт и неважный режиссер) ищет для своего фильма «Похороны Сталина» подростка лет четырнадцати еврейской наружности. Так как у Алеши, помимо всего прочего, были явные актерские способности, а наружность и возраст тоже соответствовали требованиям Евтушенко, то он в назначенный день и час поехал на Мосфильм на пробы, был выбран из без малого ста кандидатов и сыграл в этом фильме, где работал вместе с такими интересными людьми, как Савва Кулиш, Майя Булгакова, Алексей Баталов, Ванесса Редгрейв.

Лена, окончив институт, вначале преподавала литературу в школе, а потом больше десяти лет проработала в Москве переводчицей. Ее постоянно привлекали к внештатной переводческой работе иностранные комиссии Союза писателей, Союза кинематографистов, Союза архитекторов. Она переводила фильмы, работала с делегациями и гостями этих союзов, познакомившись таким образом с многими интересными людьми; с некоторыми из них она даже теперь, живя в США, переписывается и поддерживает дружеские отношения. Время от времени она переводила также литературные произведения для издательств. Из того, что я помню, вышло в ее переводе несколько рассказов Тадеуша Боровского («Прощание с Марией», «Январское наступление»), пьеса Славомира Мрожека «Посол», очерки об СССР Ханны Кралль, достаточно графоманский, на мой взгляд, роман Северины Шмаглевской «Невиновные в Нюрнберге». Знание польского языка пригодилось ей также и после переезда в США. Она преподает русский язык в престижном бизнес-колледже в Бостоне, но главным источником ее заработков являются переводы в судах. Она окончила курсы судебных переводчиков с русского и польского языков, у нее контракт с судебным ведомством штата Массачусетс, где они живут, и ее вызывают в суды всего штата в тех случаях, когда подсудимые не умеют изъясняться по-английски. Лена шутит, что зарабатывает главным образом благодаря полякам, которые гораздо чаще, чем бывшие советские евреи, бьют своих жен или пьяными садятся за руль. Но при этом она отмечает, что это совсем другие поляки, чем те, с которыми ей доводилось общаться в Москве и в Варшаве, и их польский язык тоже разительно отличается от того, на каком разговаривали ее европейские знакомые.