Ирина Мудрова - Великие матери знаменитых людей. 100 потрясающих историй и судеб

До самой своей кончины Вячеслав Тихонов скорбел о своем погибшем сыне и винил себя в трагической гибели Владимира. Он почти не покидал своего загородного дома. На вопросы друзей «Как дела?» – Вячеслав Васильевич неизменно отвечал с грустью: «Никак. Доживаю свой век…» Единственным местом, куда Тихонов изредка выезжал, была могила сына Володи на Кунцевском кладбище. Прошло уже двадцать лет со дня его смерти, но отец до самой своей смерти корил себя за то, что не уберег сына.

Нонна Викторовна скончалась в 2008 году на 83-м году жизни в московской больнице. На ее могиле на Кунцевском кладбище, которая расположена рядом с могилой сына установлен памятник. На нем выгравированы два портрета – самой Нонны Викторовны и её сына Владимира Тихонова.

Алида – таково ее настоящее имя – родилась 1 августа 1929 года в Латвии, в деревне. Мать – полька, отец – из прибалтийских немцев. Он умер после несчастного случая в девятнадцать лет. Дочку он даже не видел – она родилась через четыре месяца после его гибели. Родственники выгнали их с матерью с хутора, борясь за имущество. Мать батрачила у зажиточных крестьян, а Алида целыми днями была предоставлена самой себе. Игрушек у нее не было, и она мастерила себе куклы из цветов. Ее лучшей подругой была корова. В 10 лет мама отдала Алиду в пастушки. Пять лет девочка пасла коров.

Благодаря новой власти в Латвии после войны она смогла окончить актерскую студию при Латвийском Художественном Театре имени Я. Райниса в Риге и с конца 40-х – начала 50-х годов начать играть в этом театре. Тогда же, придя на сцену, она взяла сценическое имя Вия. Художественному Театру она отдала около полувека своей жизни. Молодая талантливая Вия Артмане сразу же стала невероятно популярной в Риге.

Как и любая молодая девушка, юная Вия мечтала о большой любви. С будущим мужем, красавцем и ловеласом Артуром Димитерсом, Вия познакомилась в театре. Он тоже был актером, направлявшим ее в искусстве. Еще девчонкой во время войны она бегала на спектакли с его участием. Он был старше ее на четырнадцать лет, знаменит и женат на известной рижской художнице. Будущей звезде было всего девятнадцать. От первого брака у Артура был сын Юрис Димитерс, художник. У Артура был еще и внебрачный сын Денис, который имел 13 судимостей и провел жизнь по тюрьмам и лагерям. В заключении он всем сказал, что приходится сыном не только Артуру Димитерсу, но и Вне Артмане.

Каспаре, сын Вии Фрицевны, говорит: «Для меня останется загадкой, почему эти два совершенно не подходящие друг другу человека поженились. Отец к тому времени обладал блестящим глобусом-лысиной, имел репутацию сильно выпивающего донжуана, к тому же был старше мамы на четырнадцать лет. Как ему удалось ее убедить, что он самый лучший, ума не приложу. Уже после его смерти мама вспоминала, что он ей угрожал: мол, если откажешься стать моей женой, о театре придется забыть – он сделает все, чтобы она там не работала. Но мне как-то не верится, что только ради сцены она добровольно взвалила на себя такой тяжелый крест и несла его потом всю жизнь».

Сама актриса считает, что муж сыграл огромную роль в ее жизни, в творчестве. У Артура переняла молодая женщина жизненный принцип: никто не должен знать, как тебе тяжело, плохо и грустно, как ты беден, насколько трудно тебе живется. Закулисные дела не должны отражаться на искусстве. Артур в своих оценках всегда был мудрее и точнее Артмане. Он помогал ей работать над ролями, был для нее настоящим руководителем. Она была счастлива с ним как актриса и несчастна как женщина.

Рассказывает Вия Фрицевна: «Мой муж был очень ревнивым. Потому что был очень грешным, между прочим. Еще до меня. Я была на много лет моложе его. Он не был таким, о каком я мечтала и кого я бы хотела иметь рядом, но я смирилась. Полностью счастливой я себя никогда не чувствовала. Может быть, потому, что хорошего женского счастья у меня никогда не было. Меня никто не щадил. Кроме мамы. А мужчины рядом не было. Был актер. Отец моих детей. Но любимого, нежного мужчины рядом со мной не было. Могу сказать об этом совершенно откровенно. Бог простит».

У Вии и Артура родилось двое детей: Каспар и Кристиана. Дети не пошли по ее стопам, хотя сын казался актрисе очень одаренным и мог бы, по ее мнению, снискать театральные лавры. Каспар, немало куролесивший в отрочестве и доставивший матери много горя неумеренной любовью к спиртному, сначала был приходским священником в лютеранской церкви, затем стал музыкантом и писателем. Кристиана – художница.

И если за дочь великая актриса не тревожилась, то сын Каспар доставлял ей немало хлопот. Еще в юности он начал пить, бродяжничал, водился с подозрительными личностями. Потом из дома стали пропадать деньги, драгоценности. Это было дело рук Каспара. Артмане успокаивала себя тем, что мальчик просто ищет свою дорогу в жизни. Эту самую дорогу сын кинозвезды нашел только к тридцати годам, попортив своей знаменитой матери немало крови.

Каспар вспоминает: «В раннем детстве я не мог заснуть, не взяв ее за руку, требовал, чтобы она рассказала мне сказку или спела колыбельную. Мама знала миллион латышских народных песен… Меня она очень любила, баловала, все мне прощала. У нее не всегда хватало на нас с сестрой времени, да и ее педагогические методы были своеобразные. Мне было тринадцать лет, когда она впервые разрешила мне покурить у окна, но только один раз – думаю, мама знала, что я балуюсь табаком с восьми лет. Она терпела, терпела, а потом, когда понимала, что сил больше нет, плакала. И ее слезы действовали на меня гораздо сильнее строгих слов».

Как говорила сама Вия Фрицевна о своих детях и внуках: «Мы – маленький муравейник. Посреди бушующего урагана мы хотим сохранить свою стабильность, единение и свои ценности». И так они и жили, воспитывая уже внуков. Похоронив мужа, она мечтала спокойно дожить свой век. Но у судьбы были свои планы. В 1990-х годах власти Латвии отобрали у актрисы квартиру, и она вынуждена была переехать к себе на дачу и жить в домике-развалюхе.

Долгое время абсолютной открытости, чистосердечности между сыном и матерью не было. И это не столько ее, сколько его вина. «Самыми лучшими наши отношения стали в последние месяцы ее жизни. В то время у нее была такая чистая, нежная и прозрачная душа, что она напоминала мне ребенка. Болезнь стерла все амбиции, разрушила все стены, и я мог просто любить ее: возить в инвалидной коляске, мыть в душе. Бог дал мне возможность хоть частично вернуть ей долг за ее любовь, заботу и причиненные страдания», – вспоминает Каспар. Он принял православие, является прихожанином Латвийской православной церкви, принимает участие в реставрации и росписи православных церквей в Латвии, работая как художник, каменщик и плотник. Женат, имеет двоих детей.