Шерил Стрэйд - Дикая

— А-а-а! — в ярости завопила я. Потом осмотрелась, ощущая странное безмолвие стовших в отдалении деревьев. Они казались мне чем-то живым и мыслящим — как некие люди, защитники, которые всей душой рады были бы избавить меня от этого кошмара, — хотя не делали ничего, просто молча стояли и смотрели.

Я уселась на землю посреди высокой травы и древесных побегов высотой по колено и всерьез занялась починкой обуви. Сконструировала пару металлически-серых квазиботинок, снова и снова оборачивая клейкую ленту вокруг носков и похожих на скелеты остатков сандалий, словно создавая защитные заклинания для моих измученных ног. Я старалась наворачивать ленту достаточно туго, чтобы эти импровизированные ботинки продержались до конца перехода, но при этом достаточно свободно, чтобы можно было снять их в конце дня, не порвав. Они должны были донести меня до самого Касл-Крэгз.

А теперь я еще и не имела представления, насколько это далеко или как я туда попаду.

В этих своих квазиботинках я пошла дальше через вырубку, до дороги, а там осмотрелась. Я больше не понимала, в каком направлении следует двигаться. Единственными местами, где можно было осмотреться вокруг, были вырубки и дороги. Леса представляли собой густую чащу из елей и бурелома, и этот день дал мне понять, что здешние ненадежные дороги — всего лишь линии в необъяснимом, немыслимом лабиринте. Они шли на запад, потом сворачивали к северо-востоку, потом некоторое время тянулись к югу. Еще больше положение усложняло то, что отрезок МТХ между Берни-Фоллс и Касл-Крэгз не столько шел на север, сколько описывал широкую дугу с уклоном к западу. И теперь я вряд ли могла даже сделать вид, что иду по проложенному маршруту. Моей единственной целью теперь было выбраться оттуда, куда я попала. Я знала, что если пойду на север, то со временем выйду на шоссе 89. Я шла по дороге, пока почти не стемнело, отыскала сравнительно ровное место в лесу и поставила палатку.

Да, я заблудилась, но я не боюсь, твердила я себе, готовя ужин. У меня было в достатке пищи и воды. Все, что мне нужно, чтобы прожить неделю или больше, было упаковано в моем рюкзаке. Если я просто пойду дальше, то со временем выйду к цивилизации. И все же, заползая в свою палатку, я буквально дрожала от осязаемой благодарности за то, что у меня есть этот привычный кров, состоявший из зеленого нейлона и брезентовых стен, которые стали моим домом. Я осторожно выпростала ноги из самодельных «ботинок» и поставила их в уголок. Просмотрела карты в своем путеводителе — наверное, раз в сотый за этот день, — ощущая разочарование и неуверенность. Под конец просто бросила это занятие и залпом прочла около сотни страниц «Лолиты», погрузившись в ее ужасную и забавную реальность настолько полно, что позабыла о своей собственной.

Утром до меня дошло, что у меня больше нет футболки с Бобом Марли. Я оставила ее на той ветке, на которую повесила ее сушиться накануне. Лишиться ботинок — это было плохо. Но лишиться футболки с Бобом Марли — еще хуже. Это была не просто какая-то там старая футболка. Она была, по крайней мере, по словам Пако, священной рубахой, которая означала, что я иду вместе с духами животных, земли и небес. Я не была уверена, что верю в это, но она стала для меня символом чего-то такого, чему я не могла как следует подобрать название.

Я укрепила свои импровизированные ботинки еще одним слоем клейкой ленты и шла весь этот жаркий день до самого вечера. Накануне ночью у меня сложился план: я пойду по этой дороге, куда бы они меня ни привела. Я буду игнорировать все остальные, которые ее пересекают, какими бы интригующими и многообещающими они ни выглядели. Под конец я убедилась, что если не сделаю этого, то просто буду продолжать бродить по бесконечному лабиринту. К середине дня я почувствовала, что дорога вот-вот куда-то меня приведет. Она расширилась, стала не такой изрезанной, и лес впереди расступился. Наконец, я завернула за поворот и увидела трактор, в котором не было водителя. А за трактором открывалось двухполосное шоссе с настоящим покрытием. Я пересекла его, повернула влево и пошла по обочине. Единственное, что я могла предположить, что это шоссе 89. Я снова вытащила свои карты и проследила по ним маршрут, по которому я могла на попутках добраться обратно к МТХ, а потом стала пытаться поймать эту самую попутку, отчаянно стыдясь своих кошмарных самодельных ботинок. Машины проезжали мимо по две — по три, между ними были длительные перерывы. Я простояла на шоссе с полчаса, держа руку с поднятым вверх большим пальцем, чувствуя нарастающую тревогу. Наконец, мужчина, сидевший за рулем пикапа, притормозил и съехал на обочину. Я подошла к пассажирской дверце и открыла ее.

Я больше не понимала, в каком направлении следует двигаться. Единственными местами, где можно было осмотреться вокруг, были вырубки и дороги.

— Можете забросить свой рюкзак в багажник, — сказал он. Это был здоровенный мужик с бычьей шеей, судя по внешнему виду, лет под пятьдесят.

— Это шоссе 89? — спросила я.

Он озадаченно уставился на меня.

— Вы что, даже не знаете, по какой дороге идете?

Я покачала головой.

— Во имя Господне, что это у вас на ногах?! — ахнул он.

Почти час спустя он высадил меня в том месте, где МТХ пересекал гравийную дорогу в лесу, очень похожую на те, по которым я шла, когда заблудилась. На следующий день я шла с рекордной для себя скоростью, подгоняемая желанием достичь Касл-Крэгз к концу дня. В моем путеводителе говорилось, как обычно, что это не совсем городок. Тропа выныривала из леса в государственном парке, на границе которого стояли магазин и почта, но для меня этого было достаточно. На почте меня должны были ждать новые ботинки и коробка с припасами. При магазинчике был небольшой ресторан, где я могла удовлетворить, по крайней мере, некоторые из своих фантазий насчет еды и напитков, когда выну двадцать долларов из коробки. А в государственном парке был бесплатный палаточный городок для дальноходов с МТХ, где заодно можно было принять горячий душ.

К трем часам дня, когда я добрела до Касл-Крэгз, я шла уже почти босая, мои «ботинки» практически перестали существовать. Я переступила порог почты, волоча за собой отдельные куски густо покрытой землей клейкой ленты, и спросила, есть ли для меня посылки.

— Их должно быть две, — уточнила я, почти не надеясь на посылку из REI. Пока я ждала возвращения со склада служащей почты, мне пришло в голову, что здесь может быть и кое-что еще, помимо коробок с посылками и припасами, — письма. Я послала извещения во все почтовые отделения, которые пропустила, делая крюк, и распорядилась, чтобы всю мою почту перенаправили сюда.

— Вот, пожалуйста, — проговорила служащая, с трудом водружая коробку с припасами на прилавок.