Виктор Петелин - Мой XX век: счастье быть самим собой

Только Леша Сапрыкин выражает положительные идеалы Борщаговского. Он добр, бескорыстен, трудолюбив. Устами конюха автор раз и навсегда определяет судьбу деревенского мальчика Леши: «...вот Леша добился своего, бегал на подхвате, а теперь в должности (конюха. – В. П.), ему и плата будет, и открытая дорога, и он по ней пойдет далеко, потому что взялся за свое дело, за то именно, для которого он, Леша Сапрыкин, и родился. Ему теперь жить и жить...» Ни на что другое деревенский мальчик Леша, по мнению А. Борщаговского, и не годится. Вот его предназначение, вот его место в жизни. И ни о чем больше не мечтай, это для других институты, путешествия, космос. А ты знай паси коров, сей и паши. Здесь ты на месте.

Несчастна Люба Ермакова; брошенная заезжим старшиной, осталась с малолетним сыном (рассказ «Ночью»). Несчастен киномеханик Николай, женившийся на нелюбимой, несчастна Катя. Все персонажи этого рассказа несчастны, напуганы, обманывают друг друга.

В рассказе «Ноев ковчег» – того же пещерного уровня люди. Те, кто обманывает, ворует, остаются безнаказанными, добиваются «теплых» местечек; те, кто выдвигается автором в качестве положительных, заняты своими узкокорыстными заботами. По рассказам А. Борщаговского получается так, что деревня населена людьми жестокими, равнодушными к чужой беде, корыстными, эгоистичными. Какая неправда!

В наши дни как никогда остро перед всеми писателями мира возникает вопрос об ответственности перед своим временем. И потому именно в наши дни художник должен быть правдивым, обладать чувством особой ответственности перед народом, перед читателем.

Время властно входит в мир художника, проникает в его философские, эстетические воззрения, формирует его морально-этические взгляды. Каждый художник – сын своего времени. Вместе со всеми он несет груз своей эпохи, попадает в зависимость от своей среды, от традиций своей семьи: он тысячами нитей связан с окружающими его людьми, связан со всей своей нацией.

Недавно опубликованные главы романа Михаила Шолохова «Они сражались за Родину» заставляют любить жизнь в неистощимых ее проявлениях. Нашим писателям, всем, о которых здесь говорилось, и тем, кто еще только начинает пробовать перо, и тем, кто уже зарекомендовал себя в литературе, нужно понять самое важное: подлинный литературный успех, народное признание придут к тому, кто с любовью и бескомпромиссной правдивостью поведает о своем времени и своих современниках, кто с глубокой верой расскажет о том, что сейчас происходит на нашей земле. На Пятом Всесоюзном совещании такие писатели были. Время подготовки прошло. Пришла пора дерзаний, пора полной отдачи сил. А для нас, читателей, наступило время больших ожиданий (Огонек. 1969. №20).

По воспоминаниям Н. Корсунова известно, что на статью обратил внимание М.А. Шолохов:

«Помолчав, Шолохов спрашивает вдруг:

– Ты, Коля, читал в «Огоньке» статью Виктора Петелина? Нет? Интересная статья не потому, что там обо мне упоминается, а вообще в ней много здравого о литературном процессе, о литературной критике. Он там пишет о моей новой манере писать прозрачным, ясным стилем. Это страшная штука – писать просто, без нарочитых красивостей. Это только кажется, что так писать – легко....

Шолохов поднимается, идет в палатку и возвращается с « Огоньком».

– Прочти, если есть настроение...

Я прочитал. Статья действительно показалась мне толковой, и я говорю, что если бы все критики так серьезно и обстоятельно относились к положительным и отрицательным явлениям литературы, то и серятины в ней было бы меньше...

– Согласен, – кивает Шолохов. – Но перелом, думаю, будет...» (Корсунов Н.Ф. С Шолоховым... Встречи. Беседы. Переписка. Оренбург, 2000. С. 111).

В 1965 году, получив на руки свою книгу «Гуманизм Шолохова», я начал работать над изучением творчества М. А. Булгакова, написал о нем большую статью, много времени провел в архивах. Материалом для нее, в частности, послужили архивные данные из ЦГАЛИ: здесь работала моя племянница Любовь Федоровна Деняева-Лехтина, она и помогла найти неизвестные материалы, то, что мне было нужно. Сразу обратился в журнал «Новый мир», высказавший уже немало лестного о М. Булгакове, но получил твердый отказ. А про другие журналы и говорить не приходилось. Отдал статью «М.А. Булгаков и «Дни Турбиных» в журнал «Огонек», где уже вышли мои статьи о современности.

В журнале статью прочитали руководители и поставили в номер, но цензура заставила редактора снять статью. Я добился встречи с куратором журналов в ЦК КПСС и подробно рассказал ему о личности и творчестве М.А. Булгакова. Журнал вновь поставил статью в номер, и снова ее сняла цензура. И я снова добился встречи с тем же куратором и еще более подробно рассказывал о Булгакове, приводил документы, письма. Журнал не скрывал своих усилий в публикации этой статьи, постепенно о ней узнали многие авторы и читатели, в разговорах с главным редактором А.В. Софроновым добавляли кое-какие фактические детали. Наконец поставленная в третий раз в номер статья вышла:

М.А. БУЛГАКОВ И «ДНИ ТУРБИНЫХ»

О Михаиле Булгакове в последние годы много говорили и спорили. Это закономерно. Публикация его «Мастера и Маргариты», «Театрального романа», избранных драматических и прозаических произведений дала еще более широкое представление об этом большом и своеобразном художнике.

Вслед за этим возрос естественный интерес к личности самого М.А. Булгакова, к фактам его творческой биографии. И хорошо, что многие из тех, кто знал писателя, спешат поделиться своими воспоминаниями о нем.

В творческой жизни М. Булгакова был один не совсем обычный для него эпизод, который не случайно привлекает внимание мемуаристов.

7 февраля 1927 года в театре Вс. Мейерхольда состоялся диспут по поводу постановок пьес «Дни Турбиных» М. Булгакова и «Любовь Яровая» К. Тренева. На диспуте взял слово Михаил Булгаков, никогда ранее публично не выступавший.

Об этом выступлении рассказывают Э. Миндлин и С. Ермолинский.

В «Нашем современнике» (1967. № 2) опубликованы воспоминания Э. Миндлина «Молодой Михаил Булгаков», вошедшие затем в его книгу «Необыкновенные собеседники», изданную «Советским писателем». Вспоминая о шумной и очень нелегкой славе М. Булгакова после постановки «Дней Турбиных», Э. Миндлин говорит о негодующих статьях, появлявшихся тогда чуть ли не ежедневно на страницах газет, журналов. Автор правильно характеризует общий тон этих публикаций. Верно и то, что «более других неистовствовал видный в Москве журналист Орлинский. В короткий срок этот человек прославился своими фанатичными выступлениями против Булгакова и его пьесы «Дни Турбиных».