Виктор Петелин - Мой XX век: счастье быть самим собой

Вспоминаю в связи с этим 1954 год. В большом конференц-зале МГУ на Ленинских горах состоялось обсуждение первого романа Даниила Гранина «Искатели», студент третьего курса филфака Владимир Лакшин превознес его до небес, а я, аспирант первого года обучения, взявшийся написать диссертацию на тему «Человек и народ в романах М.А. Шолохова», мерил каждое произведение по этому «гамбургскому счету» и, помнится, разнес этот роман в пух и прах. Тем более мне хотелось покрасоваться своей смелостью, поскольку только что в «Литературной газете» Виталий Озеров, ведущий в то время партийный критик, расхваливал этот роман. Мне и дела не было до того, еврей Гранин или русский, просто роман-то был серый, «он и писал-то на специфическом советском канцелярите с окказиональными заимствованиями из пейзажной лирики того сорта, что попадает в хрестоматию «Родная речь», – так определил В. Топоров стиль современного Гранина (Там же. С. 334).

Много спорного и справедливого в рассуждениях Виктора Топорова о русско-еврейских отношениях вчера и сегодня. И предлагаемый им открытый и честный разговор, надеюсь, будет еще продолжен...

Совсем в ином ключе, что ли, эти вопросы поставлены в книге Станислава Куняева: он только обвиняет, видит лишь лицемерие, фальшь, стремление обмануть, видит лишь русофобию...

Эта односторонность сказалась прежде всего в его отношении к судьбе Александра Межирова, звавшего «Коммунисты, вперед!», фронтовика, патриота, стремившегося стать русским «плоть от плоти», «почвенником», читавшего и рекомендовавшего читать своим друзьям и коллегам книги К. Леонтьева, В. Розанова, славянофилов... Но в этом Куняев увидел лишь «умелую мистификацию», увидел после того, как Александр Межиров уехал в США, уехал после того, как увидел всю тщетность своих попыток стать «русским плоть от плоти», в нем одержала верх «кровь» в единоборстве с «холодным расчетом». В этом видится трагедия человека, стремившегося к одному, а в итоге пришедшего к краху своих мечтаний. Семен Липкин, Сапгир и другие опубликовали в «Метрополе» свои сочинения, в которых признались в своих искренних чувствах, в своих симпатиях. И не критиковать их следует, а просто понять их душу. Пусть каждый остается самим собой, пусть уезжает куда угодно в погоне за лучшей долей, пусть приезжает, если человек поймет, что в России жить интереснее, беднее, но роднее ничего в мире нет... Но пусть помнят только одно: мы, русские, не позволим оплевывать нашу Россию, наш народ, сами займемся национальной самокритикой.

Виктор Топоров деликатно предупредил, что и «вторая еврейская революция», как и первая в 1917 году, «грозит обернуться трагедией», если уже сегодня «торжествующее сиюминутную победу еврейство» не одумается: после 1917 года, как известно, наступил 1937-й, после Троцкого – Ленина пришли Сталин – Молотов – Жданов, после Ельцина со своей «семейкой», раздавшей всю российскую собственность в руки преимущественно еврейские, пришел... Нет, пока не пришел, но непременно придет. Таков закон исторической справедливости.

Вот размышления, которые возникают после чтения книги Станислава Куняева.

Август 2001 года.

В начале XX века в России появилось искусство, стремящееся утвердиться силой, а не художественной убедительностью. (С той поры такого рода искусство не исчезло совсем. Оно процветает и сейчас)» – эти золотые слова Георгий Свиридов записал в дневнике в феврале 1976 года во времена Леонида Брежнева, когда пышным цветом расцветали дутые фигуры.

Но русский гений даже и предположить не мог, что настанут такие времена в русском искусстве, когда чаще всего новые имена утверждаются именно силой – силой безмерного денежного мешка, истраченного на рекламу, не знающего нравственных сдержек. И вот безголосая, некрасивая, но шикарно одетая и быстро, по-спортивному шагающая туда-сюда по сцене девица неожиданно становится модной и популярной певицей, ее приглашают на праздничные концерты, целые полосы газет отдаются ее пустым интервью, ее посылают на европейские конкурсы. А когда проницательные зрители упрекают ее в безголосии, она без тени смущения отвечает: «А вы не ходите на мои концерты!»

Особенно откровенно и нагло это явление процветает в шоу-бизнесе. Но и в серьезном искусстве нередки попытки утвердиться силой, а не художественной убедительностью.

Года два-три назад имя Николая Баскова сразу привлекло внимание. И действительно, внешняя импозантность, хороший голос, умение держаться на эстрадной сцене, явное желание бескорыстно, как казалось на первых порах, служить ИСКУССТВУ покорили не слишком избалованного новыми талантами современного слушателя и зрителя. Но после первых же успехов юного артиста произошел некий незримый обвал: он стал участником чуть ли не всех популярных концертов, появились десятки восторженных откликов в газетах, журналах, на телевидении. Наконец, на концерте «Мне 25» в своих восхвалениях дошли до того, что один из медоточивых юмористов заявил, что юный юбиляр – «Шаляпин сегодня». Тут даже и ослепленные зрители прозрели. Все это и все то, что предшествовало, – не более чем рекламная шумиха, оплаченная из очень большого денежного валютного мешка. Чем больше он мелькал на сцене, тем пел все хуже и хуже, ожидаемых результатов не было. В этом убедились даже стопроцентные поклонники, увидев его в роли Ленского на сцене Большого театра. И полный провал ожидал Николая Баскова на концерте с Монтсеррат Кабалье. Еще «Вдоль по улице метелица метет...» можно было принять, но в оперных партиях, сложнейших, полных драматизма и тонких душевных переживаний, он полностью провалился, оставаясь в каждой из них исполнителем провинциального пошиба, неспособным к перевоплощению, неспособным вдохнуть «душу живу» в нотные знаки и печатные слова. Тем более это невозможно с нотами в руках, то есть певец вышел на великую сцену, не разучив сложнейшие оперные партии, вышел, в сущности, как ученик к школьной доске, не выучив урока... А ведь этот концерт был широко разрекламирован как «эпохальное событие». На самом же деле – постыднейшее зрелище во всех отношениях, о чем немало писали в авторитетной прессе. Знаменитая оперная артистка, говоря о Николае Баскове, с горечью призналась, что призывала его не спешить, поработать, пройти необходимую школу... Но куда там – выскочил на большую сцену раньше положенного. И вот конфуз: никому еще не удавалось утвердиться в искусстве с помощью силы, в данном случае – с помощью громадных затрат на рекламу. Таким способом, шумихой и рекламой, можно заманить благодушного и нетребовательного зрителя, но искусства этим не создашь, купленными аплодисментами и цветами можно лишь временно обмануть доверчивого или случайного посетителя концертного зала. И уж совсем удивляет то, что при столь скромных художественных достоинствах Николай Басков – уже заслуженный артист России, главное – солист Большого театра. Значит – увы! увы! – и здесь, в Большом театре, раздираемом интригами и скандалами, понизились требования... И действительно, недавно на сцену Большого театра вышел солист и исполнил известную арию князя Игоря из одноименной оперы Бородина. Высокий, сытый, с бородкой, приятной внешности, но как только он произнес первые фразы, помните, «Ни сна, ни отдыха измученной душе», как сразу стало ясно, что исполнитель лишь заученно выпевает нужные звуки, не особенно заботясь о том, чтобы передать глубинные душевные переживания измученного страданиями, потерпевшего поражение предводителя русского воинства. Ни в лице, ни в движении голоса не было и тени «измученности» и уж тем более душевных страданий... Лишь привычно для такого уровня солистов разводил руками, надеясь, видимо, такими средствами передать всю неповторимость выдающегося героя русской древности.