Иоанн Кронштадтский - Дневник. Том I. 1856-1858. Книга 2. Духовные опыты. Наблюдения. Советы

Даже в горести и скорби есть у человека гордого неохота заниматься молитвою и попытка обойтись без нее. Это — мерзость Господу. Нужно непременно обращаться в скорбях к Богу, отложив всякую тень гордости.

При чтении молитв нуясно иметь непременно точку опоры для мысли и языка — живую веру в Господа — для того, чтобы мысль и заодно с нею действующий язык, склонные к поспешности, не увлекли тебя стремлением своим, против воли, и не оставили тебя посрамленным безо всякой мысли и слова.

Легко и весело на душе у священника, когда он добросовестно отправит службу Богу или совершит требу: с благословением и миром Божиим возвращается он домой.

Помни пословицу: глаза страшат — руки делают. Так и с тобою пусть будет: хоть ум плоти страшит тебя множеством слов при молитве, но язык пусть говорит.

<���…> [107] В рукописи перед фразой — слово, не поддающееся прочтению. Желая избежать недоброго мнения людского, ты впадаешь в немилость Божию, которая в сравнении с людскою немилостию тяжелее в бесконечное число раз. Не лучше ли, пренебрегши людским мнением, думать при совершении всякой службы единственно о славе Божией?

Ты смущаешься духом во время службы, и тяжело для тебя это смущение. Но слыши кроткий глас Духа Божия, вразумляющий Тебя: «Много думаешь». Не думай — и будешь покоен. Говорится о мнительности.

Что страшливы есте, маловеры? (Мф. 8, 26.) Ах, Господи, даруй Ты эту живую веру нам, чтобы мы не были страшливы и в надежде на Тебя исходили бодро и с радостию на всякое дело благое. — Как часто, в самом деле, пугаемся мы по причине маловерия того, чего не следовало бы никогда пугаться? — Люди с верою и надеждою на Бога выходят на страшного силою и искусством неприятеля и бывают победителями, а мы — какой стыд! — боимся выступить на поприще известного, заученно, укоренившегося в памяти слова и, будучи обязанностию принуждены выступить на него, теряемся от смущения до того, что слово замирает на устах наших. Где тут вера и надежда на Нога?

Якоже, Господи, малодушие апостолов Твоих претворил еси в мужество Духом Твоим Святым, та ко претвори и мое малодушие в мужество Тем жеДухом Животворящим.

Сонмы пророков, апостолов, святителей, мучеников, преподобных, праведных и всех святых громогласно, вседушевно, иногда с пролитием собственной крови — свидетельствуют тебе, что Иисус Христос есть Богочеловек, пострадавший за нас и давший нам Тело и Кровь Свою в пищу и питие нам, η ты допускаешь в свою голову помыслы, что Он — не Бог, что хлеб и вино — не истинные Тело и Кровь Господа, и за то сердце твое страдает, потому что без Христа нет жизни для сердца, нет радости. Он Один — радость наша, мир наш. Устыдись такого собора святых: они дивятся твоему безумию.

Господь Иисус есть Бог, имеющий Един власть оставляти грехи [108] Молитва 4–я преподобного Иоанна Дамаскина из молитв ко святому Причащению. . Это мы познаем и на опыте, когда в душевной туге о грехах прибегаем к Нему с молитвою и получаем сами в себе свидетельство о прощении грехов. Молитва — живительный пластырь для души. Люби, прощая слабости.

Веруй всем сердцем, что грех [109] Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению. … и оскорбителен для Всесвятого Бога.

Однажды подступил к Спасителю сатана и сказал Ему: «Дай мне сеять учеников Твоих, как пшеницу». Вскоре после этого Спаситель сказал Петру: Симоне, Симоне, се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу: Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя: и ты некогда обращься, утверди братию твою (Лк. 22, 31—32). Вот завистник наш пускается иногда на какие искушения: он силится как бы по воздуху разметать наши святые и добрые мысли, иногда с большим трудом собранные, вырвать из сердца веру и рассыпать ее на все четыре стороны, чтобы, веровав, мы не спаслись. И как заметен бывает в нас часто след темной силы, усиливающейся разрушить в нас всякое добро: в самые важные, решительные минуты веры это святое чадо неба иногда вырывается из нашего сердца; ищем его и — к посрамлению своему — не находим. — Иногда непонятная недоверчивость к самому себе во время Богослужения или при совершении треб и ощущаемое при этом чувство смущения и боязни необыкновенно стесняют душу, останавливая правильное действие рассудка и приводя в трепет сердце — до того, что слова замирают на устах. Это — тоже след сатаны. Бог есть Бог мира и спокойствия. — Кто ж за меня помолится, чтобы не оскудела вера моя при таких искушениях? Божественный Спасителю! Якоже о Петре молился Ты, да не оскудеет вера Его, тако и во мне, Господи, возгревай веру Твою по бесприкладной благости Твоей и утверди, утверди ее и во мне, да не исхожу всегда посрамлен от лица Твоего, да не наведу соблазна людям Твоим и да не погублю некие от них своею нетвердостию в вере.

Ты привык обнимать все только одним беглым изглядом ума и не прилагаешь сердца своего к тому, с чем встречаешься или что хочешь делать, например к прекрасным молитвам, и оттого ты, как ветер, хочешь разом схватить всю молитву, совершенно забывая закон последовательности. Приложи свое сердце к тому, что читаешь, — и пе унесутся, как бы по ветру, слова молитвы и не оставят мысль и язык твой без понятия и слова.

Господи! Если составит меня> навсегда сатанинское смущение и боязнь во время святых служб и вообще в жизни моей, если Ты даруешь мне живую перу и ревность о славе Твоего имени, подобно Плииной или Иоанновой, и даруешь мне бодро, в простоте и веселии сердца служить Тебе во все время моей жизни, то в храм Твой обязуюсь сделать приращения на двенадцать рублей серебром. — Дара от Бога хочешь большого, а от себя даешь очень небольшой. Лучше его сделать без условия с Богом, а Бог уже Сам знает, что и сколько даровать тебе.

Если оружие ума, мозг поврежден — худо действовать умом; а если сердце и внутренности, особенно желудок, страдают какими–нибудь завалами или припадками — худо вдвойне для души, для ее нравственных отправлений. Болезни внутренностей наводят на человека сильную тоску, ослабляют сильно веру, живущую в сердце, вообще делают хандрою, тяжелым для себя и для людей.

Всеблагой Господь дал мне сначала почувствовать животворность, сладость веры в Бога и в Его Таинства, особенно животворность святого причащения, несмотря на мое маловерие, единственно по Своей благости. Но с течением времени маловерие мое не перешло в живую и простосердечную веру в Господа и Его святое слово, исполненное истины и всемогущества, и Он за мою неблагодарность и невнимательность к Его дарам, за мое маловерие благоволил наказать меня совершенным недоверием к самому себе — для того, чтобы я горьким опытом убедился, как животворна вера и как гибельно неверие.