Коллектив авторов Биографии и мемуары - Марк Бернес в воспоминаниях современников

К сожалению, огорчения на этом не кончаются. Необходимо сказать, что в искусстве эстрадной песни роль музыкантов-аккомпаниаторов важна исключительно. По существу, они даже не аккомпаниаторы, но подлинные соавторы артиста. И вот зачастую эта долголетняя творческая дружба нарушается из-за прозаических, но вполне понятных соображений экономического расчета. Дело в том, что серьезный артист, заботящийся о качестве своих выступлений, может дать не больше двенадцати полноценных концертов в месяц. По всем мировым нормам это вполне законная «производительность труда». А исполнитель несколько более легкомысленный ухитряется выступить в месяц на шестидесяти-семидесяти сольных концертах. Творческая отдача при этом, разумеется, каждый раз невелика. Музыкант же, самый лучший, самый взыскательный, и за вдумчивую работу с серьезным артистом и за бодрое ремесло в компании легкокрылой «звезды сезона» получает одну и ту же оплату, зависящую только от количества концертов. Вот почему совершенно парадоксальным образом подлинное творчество оказывается для музыкантов невыгодным, доходнее беззаботно подыгрывать певцу — сегодня одному, завтра другому.

Парадокс в этой ситуации действительно бросается в глаза, ибо во всех других областях нашей производственной и творческой жизни непременно учитываются вопросы качества. В кино, например, фильмы подразделяются по категориям и никому в голову не придет, что сделать пять плохих фильмов лучше, чем один хороший. На эстраде же устаревшие и потому несправедливые законы все еще остаются незыблемыми. Это происходит, между прочим, и потому, что в этой области творчества совершенно отсутствуют четкие эстетические принципы.

Что такое, к примеру, современный сольный концерт? Просто ли добросовестный набор разнообразных песен или целый спектакль с единой темой и единым развивающимся действием? Теоретически многие склоняются ко второму, практически на эстраде царит первое. Для воплощения теории в практику эстраде необходимы режиссеры. Да не просто режиссеры, приглашенные на время из драматического или оперного театра, а свои собственные, влюбленные в нашем случае в песню, понимающие, что все ее выразительные средства заключены в ней самой, что стиль на эстраде начинается с постановки света и даже с того, как у артиста завязан галстук.

Есть такая пословица: у каждого времени свои песни. Но и у песни, знаете ли, бывает свое время. Именно в такое время мы сейчас живем. Мы понимаем, что песня подчас способна выразить опыт народа с такой пронзительной силой, которая недоступна другому жанру искусства. Вспомните хотя бы нелегкое раздумье Михаила Исаковского о солдате, остановившемся на «перекрестке двух дорог» [28]. За это и любят советскую песню в мире — за душевную чистоту, за драматизм и человечность.

Наша песня несет в мир наши идеи. Поэтому эстетическое развитие песенного искусства — в конечном счете вопрос идеологический. Так давайте же серьезно способствовать этому развитию. Узаконим положение режиссера на эстраде, подумаем всерьез о репертуаре, отменим косные инструкции об оплате труда музыкантам. Пусть станут традицией в нашей стране эстрадные конкурсы и фестивали. Они научат нас пропагандировать песню. О, как это важно! Песню в наши дни запускают в мир, как ракету в космос, поэтому так необходимо знать в минуты запуска множество вещей — и настроение публики, и объективное состояние моды, и в известной степени даже коммерческий спрос. Конкурсы песни надо проводить на любом уровне — и в любом районе, и в масштабе всего Союза. Вот тогда мы непременно обнаружим великое множество оригинальных эстрадных талантов и среди оперных певцов, и среди любителей, поющих под гитару, и среди драматических актеров, решивших посвятить себя этому искусству. Словом, давайте заботиться о песне — она этого стоит!

Мне, уважаемые товарищи, 53 года. Возраст, напичканный тысячью мелких неприятностей по медицинской части, но дающий человеку и некоторые преимущества. Например, — умение не обольщаться.

И вот сейчас я реально представляю себе, что немалая часть людей в сегодняшнем зрительном зале пришла полюбопытствовать, какие разрушения произвел возраст с тем юношей, который как-то запомнился по старым фильмам. (Я говорю о них без тени укора, любопытство — вещь вполне закономерная, я сам не по годам любопытный.)

Иные пришли, привлеченные обещающей афишей, они просто любят пение как таковое… Бедняги, их мне больше всего жалко… Ибо о своих вокальных данных я не обольщался и 20 лет назад, и в этом смысле не о чем жалеть ни вам, ни мне. По крайней мере, никому не придется, заламывая руки, восклицать: «Боже мой, как он пел когда-то!..»

И, наконец, третьи пришли еще раз вспомнить огромный и неповторимый путь великой страны, путь, исполненный героизма и терпения, мужества и скорби, надежд и победы. Потому что все мои песни — это биография моей страны и моя собственная биография. Я пою только о том, чему был сам свидетелем.

Я пою… Впрочем, говоря: «я пою», я отлично понимаю, что это по меньшей мере величайшая условность. [Если не величайшее нахальство.] И — тем не менее, как это так произошло, что «я пою»? Началось с фильма «Человек с ружьем», где я играл Костю Жигулева и от его имени спел:

(И переход на песню «Доброй ночи, родной Ленинград»)…

В молодости человек обзаводится друзьями легко, быстро, с годами — не так легко и не так быстро. Обыкновенно это люди, с которыми вместе трудишься, реже — соседи. У меня круг близких сложился как-то странно: один — летчик-испытатель, два поэта, учительница географии, актер кукольного театра и четыре моряка дальнего плавания… {112} Когда-то ко мне тянулись люди мужественных профессий — летчики, моряки, учителя начальных школ (одна из самых ответственных профессий) — тянулись потому, что с экрана я сам им казался «настоящим мужчиной».

Дважды в год ко мне вваливалась компания загорелых, обветренных мужчин, ставили на стол бутылку заморского вина и вместо увлекательных рассказов о далеких островах, о диковинных племенах, обычаях и кушаньях — говорили только о том, как они счастливы, что вот опять сидят со мной на 3-й Мещанской [29]. Таким путем родилась песня:

Мой друг Женя [Винокуров] подарил мне книжку своих новых стихов. Я всегда любил его стихи, но в этой книжке было одно такое стихотворение, которое мне показалось просто замечательным, таким простым, ясным и удивительно русским. Я читал его всем близким и был счастлив, когда им эти стихи тоже казались прекрасными. Тогда я помчался к композитору Андрею Эшпаю и через три дня возникла песня на стихи поэта Евгения Винокурова: