Елена Доброва - Гениальные аферы

Понадобилось шесть лет, чтобы во всех подробностях расследовать Ванькины деяния. В 1755 году Ивану Каину был вынесен смертный приговор. Его должны были колесовать, но Сенату удалось отменить смертную казнь.

В результате после наказания кнутом Каину вырвали ноздри, на щеках и лбу выжгли слово «вор», после чего бывший «хозяин Москвы» был сослан на каторгу в Сибирь.

Однако «подвиги» первого российского вора надолго сохранились в памяти народной, так что даже в начале XX века урочище, где Ванька Каин устроил народное гулянье по случаю собственной свадьбы, москвичи все еще называли Каиновой горой.

В сентябре 1858 года в Санкт-Петербурге в собственном доме умер бездетным один из богатейших представителей российского купечества Козьма Васильевич Беляев. Купец первой гильдии родом из никому не ведомого в Петербурге городка Сарапула принадлежал к тем людям, которые «сотворили себя сами» буквально из ничего.

Точной величины его состояния не знал никто, но зато было известно, что Беляев владеет несметным богатством. И надо сказать, что для такого вывода имелись основания.

Так, в сентябре 1858 года купец по одному только Петербургу одновременно вел два огромных контракта: на покупку судостроительного завода Берда и литейного завода герцога Лейхтенбергского. По первой сделке Беляев вместе с купцами Жадимеровским и Клеменцом покупали полностью производство и Гутуевский остров за 2,3 млн. рублей, причем из этой суммы Беляев вносил 1,5 млн. рублей. А кроме этого, Козьма Васильевич брал огромные винные откупа в разных регионах России, управлял спиртовыми и винными заводами, занимался лесозаготовкой, рыбными промыслами и пр.

Купец I гильдии К.В. Беляев

Между тем для окружающих не являлось тайной и плохое здоровье купца: помимо артрита, мешавшего ему ходить, он страдал болезнью сердца, мучился сильными мигренями. Впрочем, до самых последних минут он сохранял завидную бодрость духа, ум предпринимателя оставался точным и ясным. Смерть купца последовала от обширного кровоизлияния в мозг, что и было удостоверено надлежащим образом. Вообще, естественность причины смерти Козьмы Васильевича Беляева никогда не подвергалась сомнению и никем не оспаривалась.

6 ноября 1858 года, по прошествии 40 дней с момента кончины, вдова Козьмы Васильевича, Екатерина Васильевна Беляева, предъявила для засвидетельствования в Первом департаменте Санкт-Петербургской гражданской палаты духовное завещание мужа, датированное 10 мая 1858 года. Завещание было исполнено на одной странице листа обыкновенного формата, подпись купца легко прочитывалась как «Козьма Беляев». Текст завещания в существенной своей части гласил: «Все движимое и недвижимое имение, в чем бы оно ни состояло и где бы оно ни оказалось, денежный капитал, какой будет налицо, в делах и оборотах или в долгах на других, и все мои коммерческие предприятия с казною и частными лицами предоставляю в неприкосновенную собственность моей жены, Екатерины Васильевны Беляевой, должной сделать следующие выдачи – родной сестре моей, вдове Анне Васильевне Ремянниковой 4000 рублей, вдове Анне Никифоровне Арефьевой 2000 рублей и конторщику моему Николаю Дмитриевичу Шмелеву 3000 рублей».

Палата приняла предъявленное завещание к рассмотрению, а тем временем из полиции был получен документ, составленный в случае возможного возникновения спора о наследовании. Он представлял собой полицейский акт, составленный и подписанный старшим помощником станового надзирателя Рошковским и являвшийся, по сути, описью бумаг и личного имущества покойного. Назначением сего документа было не допустить расхищения ценных вещей и документов прислугой или теми из наследников, которые могли бы поспеть к телу раньше других.

16 ноября 1858 года Гражданская палата засвидетельствовала предъявленное Екатериной Беляевой завещание, то есть по результатам проверки документ этот признавался подлинным, и вдова объявлялась юридически законной наследницей состояния купца.

Однако Беляева числилась в «миллионщицах» недолго, вследствие того что 22 декабря 1858 года она уступила полученное наследство заодно с собственными винокуренными заводами и тихвинской лесной дачей своим родственникам – братьям Александру Константиновичу и Ивану Константиновичу Мясниковым. Взамен вдова получала от Мясниковых сохранную расписку на сумму 272 663 рубля 30 копеек, которую выписал Козьма Беляев 21 мая 1858 года, получая от братьев указанную сумму, и их обязательство выплатить Екатерине Васильевне еще 120 тыс. рублей равными долями в течение 10 лет. Отдельным пунктом договора было проведено условие передачи Беляевой всех исков по обязательствам умершего несостоятельным должником Николая Мясникова, дяди братьев.

С тех пор прошел год. И вот в начале сентября 1859 года в Петербурге появился сын родной сестры Козьмы Беляева, мелкий купец, звавшийся Иваном Мартьяновым. Пришел он к вдове и завел с ней разговор, о содержании которого нам ничего не известно, но можно предположить, что Ивану просто захотелось получить долю наследства, оставленного дядей. Вскоре после этого Мартьянов объявился в приемной столичного генерал-губернатора и подал заявление, в котором завещание Козьмы Беляева от 10 мая 1858 года и сохранную расписку от его имени на 272 663 рубля 30 копеек называл подложными и просил личного вмешательства генерал-губернатора для восстановления справедливости.

Заявление Мартьянова было передано в Санкт-Петербургскую управу благочиния, в чью компетенцию входило рассмотрение исков по гражданским делам. Там никаких нарушений в порядке вступления вдовы Беляева в права наследства не обнаружили и посоветовали Мартьянову обратиться с заявлением о подлоге завещания в Гражданскую палату. Последний, по-видимому, собирался продолжить борьбу, но вскоре с подозрением на холеру был доставлен в приемный покой Обуховской больницы, где и умер.

Далее последовал целый ряд событий, являвшихся звеньями одной цепи. Так, в 1860 году умер Макар Афиногенович Целебровский – человек, написавший текст завещания Беляева и способный рассказать историю этого документа. Спустя некоторое время в Петербурге появилась мать умершего от холеры Ивана Мартьянова – Надежда Васильевна Мартьянова. Она сделала то, что не успел ее сын, а именно – предъявила в Санкт-Петербургскую Гражданскую палату «спор против завещания Козьмы Беляева», при этом женщина прямо заявляла, что имел место подлог и присвоение денег. Но миновало всего три недели с подачи Мартьяновой ее заявления, и она скоропостижно умерла, оставив, однако, после себя завещание, в котором назвала своих наследников и настойчиво рекомендовала им не оставлять попыток вернуть украденное состояние. Ее преемниками оказались некто Иван Алексеевич Ижболдин, его супруга Анна Николаевна, а также Зоя Николаевна Пешехонова. Все они были жителями Сарапула, вели там торговые дела, но «беляевские миллионы» показались им настолько серьезной целью, что, оставив дела в родном городе, они на многие годы поселились в Северной столице.