В. Лазарев - Поживши в ГУЛАГе. Сборник воспоминаний

Сгрузили бетономешалку, кубло, ЖЭС (железнодорожную передвижную электростанцию), электромоторы, лебедки, и на следующий день закипела работа. В течение трех месяцев сооружение опор закончилось, и было надвинуто пролетное строение, изготовленное Котласским мостозаводом из спецметалла от разборки каркаса Дома Советов. (Та стройка была начата, но в связи с войной приостановлена. Каркас был разобран на нужды фронта и на мосты строящейся железнодорожной линии Коноша — Котлас.)

К 7 ноября 1944 года мост был досрочно сдан НКПС. Всех, кто принимал участие в строительстве моста, руководство лагеря представило к досрочному освобождению.

Архангельская область. Край болот и лесов, дорог почти нет. В глубинку можно попасть либо пешком, либо на волокуше в конной запряжке. Только по лежневке, протянутой между Вельском и Котласом вдоль строящегося пути, можно проехать на машине.

Среди тайги разбросаны поселки, где живут потомки новгородцев-раскольников, бежавших от преследований царя Петра. В таких глухих селах старики-бородачи выражали недовольство строительством железной дороги.

— Цугунники-колонисты, — говорили они о строителях, — построили железную дорогу, по которой понаедет власть и обложит нас налогом. Раньше, паря, деньгами в Коноше откупались, пешком туда ходили, а сейчас понаехали фининспекторы, и курочку подай, и яички подай, а раньше к нам власть не заглядывала.

Край был голодный. Земли, удобной для пахоты, мало. Ходила там поговорка: «Не то беда, что в хлебе лебеда, не было б беды — ни хлеба, ни лебеды!» Засевали горох, сажали картошку — чем только не питались. Держали немного скотины — в такой таежной глухомани порой удавалось доставать картошку путем обмена на одежду.

В поселке Сум-Посад одиноко жила мать главнокомандующего ВМФ Н. Д. Кузнецова, скромная учительница.

Наконец наступил долгожданный день Победы! В лагерных бараках сделали проверку радио и повесили репродукторы.

Мощный голос Левитана торжественно объявил об окончании войны и о полной капитуляции Германии. Невозможно описать радость лагерников. Ликование было неизмеримо. Радость победы и надежда на возможность скорого освобождения охватили всех; даже урки, утверждавшие ранее, что «нам все равно, какая власть, Сталин ли, Гитлер ли, все равно будем воровать», и те радовались вместе со всеми:

— Братва! Наша взяла!

Не успел я выйти за вахту, как попал в компанию железнодорожников, отмечающих день Победы, и обратно до вахты добирался уже ползком. В этот день возвращающихся пьяных зэков охрана не тащила в кондей, а рекомендовала им идти спать и не попадаться надзирателям на глаза.

Улучшился рацион питания. Из Архангельска стали забрасывать продукты, поступающие по ленд-лизу из Америки. Появилась в каптерках свиная тушенка; хлеб выпекался уже без примеси, из ленд-лизовской муки; выдавали жиры — маргарин, комбижир, лярд, — которых так не хватало в войну. В лагерь начали поступать этапы военных, осужденных военным трибуналом за различные преступления, в основном за мародерство. То, что прощалось во время войны на территории Германии, уже не прощалось теперь, после Победы. Так, прибыл на наш лагпункт лихой майор Вася Орлов, не раз побывавший в штрафбате. Он был командиром разведроты, передислоцированной из Германии в Литву, где его подчиненные застрелили свинью, принадлежащую литовцу.

— В Германии за это не наказывали, — горько сетовал он. — А вот в паршивой Литве попал под трибунал.

Прибывают интернированные «цивильные» немцы из города Швибус, следом приходит эшелон с военнопленными немцами и словаками, служившими в немецкой армии, провозят на Воркуту власовцев и полицаев с 25-летними сроками — словом, идет великое переселение народов на «великую стройку» сталинской эпохи.

Интернированное гражданское население и военнопленные немцы размещаются в пустующих постройках и включаются в общелагерные работы. Бригады военнопленных возглавляют «цугфюреры» (бригадиры), владеющие русским языком, в большинстве своем из жителей расположенных близ Одессы немецких поселков, и как «остдойче» призванные в немецкую армию.

Немцы, обращаясь с каким-либо вопросом к русскому, будь то вольнонаемный или заключенный, титуловали его «господин стрелок» или «господин инженер», тянулись в струнку перед самым последним доходягой. Обращение к пленным — «криггефангенен».

Разница в содержании военнопленных и охраняющих их стрелков была парадоксальной. Паек военнопленные получали в соответствии с нормой, принятой в гитлеровской армии, куда входили: белый хлеб — 1,2 килограмма, ежедневно сахар, масло сливочное и хороший приварок. Стоящие же на их охране полуголодные стрелки получали 600 граммов хлеба-суррогата и паек военнослужащих тыла.

Через год-два после окончания войны (1946–1947) часть немцев отправили в ГДР. Оставшихся перебросили на восстановление разрушенных войной городов.

Дорога Коноша — Котлас была принята правительственной комиссией в эксплуатацию. Оставались работы по строительству железнодорожных казарм, депо, жилых домов и других гражданских сооружений.

Севдвинлаг оказался на грани ликвидации. Макарова, начальника строительства, переводят на другой участок стройки.

В эти годы Америка и другие западные державы вступают в «холодную войну» с СССР. Би-би-си и «Голос Америки» заполняли эфир сообщениями о рабском труде в Советском Союзе. Организация Объединенных Наций готовит комиссию по проверке содержания заключенных в северных лагерях.

В ожидании комиссии в лагере меняется режим. Нары из бараков убраны. Поставлены металлические койки, выданы комплекты постельных принадлежностей, заключенным выдается зарплата с удержанием на охрану, питание и обмундирование (что-то около 90 % заработка), остальное выдается на руки. Питание становится лучше, на лагпунктах появляются ларьки, где можно приобрести нехитрые продукты питания, курево. Улучшается и медпомощь. Сменяется верхний эшелон лагерной иерархии: вместо полковника Ключкина возглавили власть полковник Барабанов и его заместитель Бодридзе (в романе Ажаева «Далеко от Москвы» они выведены под фамилиями Баранов и Беридзе).

Капитан Андрей Андреевич Мосевич формирует этап в основном бесконвойных строителей в город Кемерово. В число отъезжающих был включен и я.

Весной 1946 года, по нашем прибытии в Кемерово, развертывается строительство коттеджей для шахтеров на участке шахты «Северная».

Живу за зоной в бараке спецпоселенцев (так назывался контингент из бывших военнопленных, присланных в Кемерово на спецпоселение сроком на 6 лет). Это наши солдаты, попавшие в плен в 1941 году. Они прошли через все лагеря в Германии, неоднократно совершали побеги из плена, и в конце концов их собрали в лагере уничтожения в Норвегии на строительство подземного завода по переработке тяжелой воды для атомной бомбы. Их рассказы о первых месяцах войны были полны драматизма. Танковые клинья немцев рассекали наши войска на части, и люди дрались в окружении до тех пор, пока не иссякал запас патронов и гранат, и, обезоруженных, голодных, израненных, немцы их легко забирали в плен. Когда в Норвегии высадились англо-американские войска, военнопленные совместно с норвежскими партизанами захватили лагерь, и все лагерное командование было передано в руки союзников.