Елена Кочемировская - 10 гениев литературы

Словом, противоречие между известными фактами биографии Уильяма Шекспира и его произведениями очевидно. Собственно говоря, что о нем известно? Скептики утверждают, что нет никаких свидетельств, что Шекспира при жизни считали писателем; в частности, не осталось не то что ни одной рукописи – ни одного клочка бумаги, написанного его рукой. Единственный автограф – подпись на завещании.

Да и само завещание, найденное через сто с лишним лет после смерти Шекспира, кажется скептикам странным. В нем «нет ни одного слова, которое могло бы быть связано с Великим Бардом. Там расписаны ложки, вилки, деньги на несколько поколений вперед, проценты, пенсы… – сетует И. Гилилов. – Все расписано – вплоть до посуды и кровати, о которой потом так много писали. И – ни одного слова о книгах, хотя многие книги стоили дорого».

Да, деловой стиль, в котором Шекспир распределяет между родственниками свой скарб, удивляет. «Но ведь, кажется, в этом и заключается смысл завещания? – иронизирует О. Дмитриева. – Или гению следует непременно писать его гекзаметрами?» Известны духовные завещания, написанные в возвышенном ключе, но, как правило, они составлялись задолго до смерти и являлись частью литературного творчества. Шекспир же изъявлял свою волю в момент серьезной болезни, и едва ли ему было до высокого штиля.

Другая интригующая деталь – отсутствие книг и рукописей в перечне материальных ценностей, передаваемых семье. Для одних – это бесспорное доказательство того, что Шекспир не был великим драматургом. Другие возражают: родственники Шекспира были людьми неграмотными, и книги и бумаги были им ни к чему. Более того, возможно, писатель продал или раздал книги, покидая Лондон, а собственные рукописи сжег. Разрыв со сценой мог ознаменоваться душевным кризисом и даже уничтожением своих творений.

Наконец, смерть Шекспира из Стратфорда прошла незамеченной, единственный отклик на смерть гения – запись в стратфордском приходском реестре: «25 апреля 1616 погребен Уилл Шакспер, джент». А ведь, когда умирал поэт, коллеги писали элегии на его смерть, издавали памятные сборники. И. Гилилов полагает, что молчание столичных собратьев по литературному цеху симптоматично: Шаксперу не посвящали траурных элегий, поскольку знали, что он не был Шекспиром. Но зачем они тогда приезжали к нему в Стратфорд? Ведь, по преданию, Шекспир умер от лихорадки, подхваченной в результате бурных возлияний с коллегой, Беном Джонсоном {35}.

А что касается элегий и надгробных од, то «в XVI веке современники никогда не утратили бы чувства дистанции между джентльменом-поэтом, предававшимся этому занятию на досуге, и поэтом, выбившимся в джентльмены благодаря своему ремеслу, – пишет О. Дмитриева. – Первых было принято прославлять в панегириках, вторых в лучшем случае хвалить в своем кругу». Кроме того, драматургия считалась «низким» жанром, в отличие от поэтической лирики или романа (не случайно Шекспир, кем бы он ни был, издавал при жизни только свои поэмы и сонеты и никогда – пьесы). Да и стоило ли ждать бурной реакции на смерть Уилла Шекспира, если само известие о ней могло достичь столицы спустя много месяцев?

И еще. Успех шекспировских пьес отнюдь не означал, что имя их автора хорошо известно – первые издания пьес Шекспира, вышедшие вслед за поэмами, были анонимными, без обозначения фамилии писателя. В те времена авторского права еще не существовало, и, продав пьесу театру, писатель переставал быть собственником своего произведения. У Шекспира не было всенародного признания – его имя было известно лишь узкому кругу литераторов и актеров (достаточно сказать, что чиновник, плативший за спектакли при королевском дворе, вместо Shakespeare писал Shaxbird).

Так или иначе, но всевозможные противоречия и белые пятна шекспировской биографии стали причиной возникновения самых невероятных версий. Появились ученые труды, согласно которым настоящими авторами пьес Шекспира были и Фрэнсис Бэкон {36}, и граф Рэтленд [11], и полуреальная возлюбленная Барда Энн Уэтли, и его реальная жена Энн Хатауэй, и чуть ли не королева Елизавета. Каждая из этих теорий подтверждалась массой косвенных свидетельств, но все они при ближайшем рассмотрении оказывались несостоятельными.

К примеру, отказывая «крохобору» Шаксперу в праве быть гением, И. Гилилов с легкостью приписывает его произведения «целомудренному» графу Рэтленду, который, однако, страдал венерической болезнью, отравившей его брак. Существует якобы масса подтверждений того, что именно Рэтленд писал пьесы: и особый кембриджский жаргон, проскальзывающий в некоторых произведениях, и знание придворных обычаев, и то, что последняя пьеса появилась в 1611 году…

Но даже если граф писал под именем Шекспира, то как быть со «смуглой леди сонетов», живой образ которой едва ли мог порадовать его жену. В другом герое сонетов – «белокуром друге» – легко угадывается граф Саутгемптон (близкий приятель Рэтленда и покровитель Шекспира). А в свете высоких моральных качеств, приписываемых Рэтленду, и его возвышенной платонической любви к супруге странными кажутся лирические строки, обращенные к мужчине.

К тому же, многие знали Шекспира из Стратфорда: кембриджские однокашники Рэтленда, Бен Джонсон, издатели. И все они десятилетиями хранили тайну псевдонима графа. Возникает вопрос – зачем? Особенно если учесть, что слухи о недуге Рэтленда циркулировали при дворе, равно как и намеки на то, что действительно было страшным грехом, – на самоубийство графини. Трудно поверить в столь избирательную «тактичность» десятков людей, обсуждавших подробности семейной жизни четы Рэтленд, но сохранивших инкогнито графа как автора гениальных творений.

Наконец, если принять версию сторонников Рэтленда, то первую пьесу Шекспира он должен был написать, когда ему было лет двенадцать, а в пятнадцать лет создать «Ричарда III». Одним словом, Рэтленд не слишком убедителен в роли Уильяма Шекспира.

Что касается Фрэнсиса Бэкона как потенциального претендента на славу Барда, то Ч. Гамильтон объясняет возникновение данной версии (несостоятельность которой была доказана уже в XIX веке) следующим образом: в 1592 году, когда театры закрылись из-за чумы, высокие покровители нашли Шекспиру работу секретаря у Бэкона. Бэкон доверял ему редактировать свои эссе («Опыты») и писать речи для графа Эссекса. Четырехлетнее (1592–1596) сотрудничество с Бэконом, вельможей и тонким знатоком законов своего времени объясняет «основательность познаний Шекспира в юриспруденции», придворном этикете, дворцовых сплетнях и интригах. В итоге Ч. Гамильтон ставит провокационный вопрос: а не писал ли Шекспир эссе Бэкона?

Наконец, нужно принять во внимание известный феномен: то, что кажется странным и необъяснимым с позиций сегодняшнего дня, оказывается естественным для шекспировской эпохи. Так, сомнения относительно личности Шекспира зародились в XIX веке, на закате эпохи истинных джентльменов. В основе их, помимо естественного изумления перед талантом драматурга, лежала также неготовность признать, что гений осенил человека низкого происхождения и заурядной биографии. Противники авторства Шекспира всячески принижают знания и способности актера, высоко ставя ум и знания того, кто написал пьесы. Они считают, что их автором мог быть только человек, принадлежавший к кругам высшего общества.