Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

Конечно, по сути, я предавал тогда остальных свидетелей пари, но одному быть козлом отпущения… Нет уж, позвольте. Тем паче о попытке ночного самосуда умолчал.

Начальник училища слушал мою исповедь, не перебивая и вертя в руках огромную восьмицветную авторучку, а когда я замолчал, неожиданно грохнул кулаком по толстому оргстеклу, покрывавшему полированный стол, так, что подпрыгнул перекидной календарь и стопка каких-то бумаг, а бронзовый «МиГ»-сувенир чуть не стартовал с постамента.

— Мальчишка! И уже настолько нравственно глух! Моя бы воля — драл до костей! — И генерал-майор коротко выругался. А поостыв, добавил: — Что ж, случай с курсантом Сказкиным теперь вполне ясен. Но хотя летчик и не может быть пай-мальчиком, тебя все же придется отчислить.

Услышав эти страшные для меня слова, я одновременно прочел в генеральском взгляде искреннее сочувствие: летчика к летчику.

— Знаю, — обреченно кивнул я, заглушая боль обманутой надежды, до этой секунды еще теплившейся во мне.

— Что ты знаешь? Что ты еще знаешь? — неожиданно вновь разбушевался начальник училища. — Да на тебя государство уже такие деньги положило, а ты!.. За смерть товарища вины не осознал, себя и еще двоих, «за компанию», едва не угробил! О летной технике вообще молчу!

И подытожил:

— Отслужишь год солдатом — пиши рапорт, возвращайся. Из тебя должен получиться толковый летчик.

— Хотелось бы, конечно, — пожал я плечами и поинтересовался: — Товарищ генерал-майор авиации, а… что теперь будет Градову и остальным?

— Разберемся, — отрубил начальника училища. — Тебя данное уже не касается.

Что ж, все было именно так, как оно и должно было быть…

Моя история подошла к концу. Это сейчас, по прошествии года, за который так много раз возвращался в мыслях к пережитому, я пытаюсь логично оценить ситуацию, которую спровоцировал сам, даже не приняв во внимание, как она отзовется на многих других людях…

Тогда же, выходя из кабинета начальника училища, не удержался и, подзуживаемый острым внутренним желанием, задал вопрос:

— Товарищ генерал-майор авиации… А вот как вы сами считаете, есть на свете фатум или?..

Однако вместо какого-либо ответа начальник училища, после короткой заминки, громко приказал:

— В эскадрилью!

Генерал, по-видимому, был не любитель философских прений.

1985

На 9 мая старшего лейтенанта Виктора Санталова привычно заткнули в наряд — начальником гарнизонного караула. Неписаный армейский закон: в дни праздничные дежурить назначают лучших. Дабы отцы-командиры были надежно уверены: никто на «сутках» не нажрется и другого ЧП тоже не принесет. При таком раскладе самому начальству ведь отдыхать куда спокойнее.

Санталов судьбу свою — вечно тащить службу, когда другие расслабляются за рюмочкой, знал и глухо роптал. Однако толку с того… Не рискнет же, в самом деле, начальник штаба полка на День Победы загнать в наряд лейтенанта Лоськова, у которого личное дело от взысканий разбухло. Другого за невыходы на службу по причине обильных возлияний и прочие «подвиги» давно бы из армейских рядов турнули. Ан за спиной сослуживца дядя-генерал издалека погоду наводит. Да только и он не всемогущ: любимый племяш по две звездочки на погонах четвертый год уж носит. И длинное погоняло: Лосище Дважды Лейтенант.

Ладно, сие есть разговоры в пользу бедных, а службу, коль назвали груздем, тащить надо. И крепко. Потому как на праздники число всяких проверяющих возрастает в геометрической прогрессии к значимости даты.

Не явился исключением и этот «победный» наряд. С вечера приезжал один из замов начальника гарнизона, незадолго до полуночи объявился комбат, а уже в третьем часу ночи самолично пожаловал комендант. Однако Санталов с подчиненными удачно отчитались как за несение службы на постах, так и за четкость действий по вводным в самой «караулке». Бодрствующая смена знанием уставов блеснула, с заряжанием-разряжанием оружия тоже не подвели.

Наконец поток начальства на время иссяк. Виктор тяжко боролся со сном: обязанности начальника караула неукоснительно предписывают тому всю ночь бодрствовать, а отдыхать — извольте только с девяти до тринадцати следующего дня.

«Противоестественно оно, такое указание, — лениво думал старший лейтенант, изредка экономно отхлебывая из стакана пока не степлившегося окончательно лимонада.

— Человек испокон веков на день-ночь запрограммирован. Нет, конечно, есть и люди-совы… Тот же Пикуль: именно от заката до рассвета творил. Профессии там особые — охотник, разведчик… Или — сторож… Ладно, согласимся: исключение, приспособление организма, передвижка сонной фазы… Но тут ведь месяц жизни в нормальном ритме — и вдруг хлоп: на сутки поперек природы! Идиотизм? Да какого лешего: в карауле иначе нельзя! И как же все-таки в люлю-то охота! Да-а, брат, констатируем: отвык ты от Чечни! Там столь явной бредятины в голову точно б не влезло!»

Виктор с усилием встал из-за стола и нехотя сделал несколько приседаний. Еще глотнув лимонада, подумал: а сумеет ли три запасенных бутылки растянуть на сутки? И взялся за телефон: пора было проверять исправность средств связи и сигнализации, звонить на посты…

К слову, в учебный полк Санталов попал немногим менее полугода назад, переводом этим по сей день откровенно тяготился и трудно привыкал к новым условиям прохождения службы. Ведь сразу после окончания Новочеркасского высшего военного командного училища связи новоиспеченный офицер был распределен в «горячую точку» — мотострелковый полк, дислоцировавшийся в Чеченской Республике, где и пробыл почти два с половиной года командиром взвода связи. Там, на переднем крае, получил и очередное воинское звание, и орден Мужества. А было так.

По своим должностным обязанностям молодой лейтенант на спецоперации обычно не привлекался, у него служебных задач и по своему профилю хватало. Но однажды руководство части собралось в Ханкалу, в штаб Объединенной группировки войск, с отчетами за квартал. Виктор и уговорил начальника связи взять его с собой в составе боевого охранения. На середине пути, в лесополосе, небольшая колонна напоролась на засаду. Начался затяжной бой с превосходящим противником. Санталов отбивался грамотно, нескольких боевиков лично уничтожил, гранатой. А под занавес схватки, когда к миротворцам уже спешило подкрепление, был легко ранен в предплечье. За мужество и «за кровь» высокой награды и удостоился. Сослуживцы шутили: за такого жениха-орденоносца любая теперь пойдет.

Однако вскоре соединение, с которым Виктор успел сродниться, непонятно почему, чуть ли не в одночасье, расформировали, разбросав личный состав по разным военным округам. И опытный, несмотря на молодость, офицер, по чьему-то росчерку пера нежданно-негаданно угодил в непривычную обстановку «учебки», где несение караульной службы как раз и являлось единственной боевой задачей среди множества сугубо мирных…