Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

А есть и давние, но так и не закрытые случаи… Пожалуйста! Командир технической роты приказывает солдату у «Урала» колеса подкачать. Нужной насосной установки нет — хватай аппарат для заправки самолетов жидким азотом. «Я так велю!» — «Есть!» Через минуту шина лопается, выстреливает массивным стопорным кольцом бойцу в грудь и буквально размазывает его о другой автомобиль. В итоге — куча переломов рук и ног, многие со смещением костей, несколько операций и четвертый год по больницам, с неподвижной правой рукой. Документально вина ротного подтверждается, только его даже не наказали. Дескать, за что? В диагнозе-то, я в интере прочел, впечатана фраза: «Травм, представляющих опасность для жизни, не получено». Ведь не погиб, а что на всю оставшуюся жизнь теперь инвалид — то всего-навсего «рабочие моменты». И опять — никаких компенсаций, хотя мать всюду, до самого «верха», жалобы писала.

Самое же прискорбное — любой начальник, машущий шашкой направо и налево, когда пора приходит ответ держать, всегда трусливо хвост поджимает.

— И каково же резюме нашей маловразумительной дискуссии?

— Сейчас. Как вы считаете, в свете отдания заведомо незаконного приказа, не подменяются ли командирами слова о «всей полноте распорядительной власти» вседозволенностью? А неисполнение его — и даже в случае явной неправомерности — опять-таки, не отождествляются ли с подрывом единоначалия? Создается впечатление, что основное содержание его — это лишь право отдавать приказы, а ответственность за здоровье и деятельность подчиненных — всего-то какое-то дурацкое мелкозначимое приложение. Отсюда пренебрежение к правам подчиненных и гражданских лиц, их интересам… Хотя, казалось бы, уж по отношению к военнослужащим начальники как раз обязаны употреблять свою власть в первую очередь для защиты этих прав и интересов, борьбы за их обеспечение и создание условий для выполнения личным составом своих служебных обязанностей.

— И…?

— И теперь подумайте: как подполковник Чердаков, наплевав с высокой горки на мои права равно и на права моей супруги, заботится о создании условий для выполнения мною служебных обязанностей преподавателя — командира учебного взвода? И как остальное руководство ШМАСа ему в том помогает?

— Эге! Вон ты для чего такой длинный и путаный въезд про единоначалие загнул!

— Если хотите, да. Ну, что скажете? — напористо вопрошал лейтенант.

— Да то и скажу, что на данный момент он тебе не только не помогает, но напротив: всячески мешает своими придирками не по делу. Мыслю, будет мешать и в дальнейшем, потому как преследует цель: избавиться от тебя, поставившего его в весьма двусмысленное положение перед всеми офицерами. Подразделение же в целом от начальствующего идиотизма устойчиво лихорадит. Только не бывать скорлатому богатому, то бишь думается мне, что Чердаков у нас в части ненадолго задержится. Хотя лично тебя дожрать успеет. Что ж, сам напросился. Увы… Так-то, мой бедный Марат.

Киндинов неожиданно улыбнулся.

— А знаете, Виталий Тимофеевич, я ведь эту пьесу в интернете разыскал. И прочел. И одна фраза главного героя мне в душу запала: «Даже за день до смерти не поздно начать жизнь сначала». Так что решение я принял. Окончательное. Буду разрывать контракт. Можете смело комбату доложить. Мне с армией теперь точно не по пути. Вот только должок один верну…

— Ты мне смотри! — заволновался Пекарин. — Не вздумай рукоприкладствовать или еще чего такого. Говорю же — весовые категории разные. Чтобы потом всю жизнь за минутную слабость не расплачиваться…

— Будьте спокойны, товарищ майор, — загадочно улыбнулся взводный. — Все продумано до мелочей и ничем серьезным мне никак не грозит…

— Наверное, тебе с собственной колокольни виднее, — пожал плечами ротный, закругляя диалог с философским подтекстом…

Следующим утром, сразу по окончании развода на занятия, к Чердакову прямо на плацу строевым шагом подмаршировал наш главный герой.

— Товарищ подполковник, лейтенант Киндинов, разрешите обратиться!

— Не разрешаю! — хмуро буркнул «зампоуч», сразу заподозрив в этом обращении что-то неладное. Неясно, конечно, что именно, однако лучше бы перестраховаться.

— А позвольте спросить, почему это вы мне отказываете? Причина?

— Я перед вами отчитываться не обязан и не намерен! И вообще: нечего тут рассусоливать! Шагом марш к личному составу!

— Сейчас, вот только над матерным «i» в адрес моей супруги точки расставим…

— Вы что это себе позволяете? — взъярился Чердаков. — Приказываю немедленно убыть во взвод! А я сегодня же обязательно проверю, чем ты там занимаешься! — незаметно для себя сбился он на «ты», дрожащей рукой указуя в сторону учебного корпуса. — И если что — сразу накажу!

— Ну, если ты на «ты», так давай уравняемся, — с долей иронии, переходящей в презрение, усмехнулся лейтенант. — Дрожишь-то чего? Глазки так и бегают… Боишься? Ну да, ну да, знает ведь кошка, чье мясо съела!

И, краем глаза приметив спешно направлявшихся в его сторону комбата-два, ротного и его зама по воспитательной работе, поторопился с действием:

— За мою слабую половину — получи!!! — Всхрапнув, младший офицер смачно плюнул в лицо старшему — на глазах у множества свидетелей.

На секунду подполковник опешил. Марату этого времени с лихвой хватило, чтобы отскочить в сторону на несколько шагов.

— Ах ты гад! — по-крысиному оскалившись, взревел «зампоуч».

На ходу размазывая по липу чужую боевую слюну, он рванулся к обидчику. Сблизившись с ним до метра, Чердаков взмахнул правым кулаком, метя лейтенанту в лицо. Но бывший гимнаст, обладавший высоким уровнем быстроты реакций и отлично развитым чувством равновесия, без суеты отшагнул в сторону на чуть согнутых ногах и отклонил корпус назад.

Кулак начальника вхолостую просвистел в воздухе. Нападавший провалился вперед и, пробежав несколько мелких шажков, не удержав равновесия, растянулся животом на асфальте, вблизи газона. Шитая на заказ фуражка-аэродром с огромным верхом слетела с головы, покатившись, перескочила бордюр… и на редкость точно накрыла свежую порцию собачьего дерьма, наваленную на густую изумрудную траву. Производитель сего удобрения — давно прикормившийся в солдатской столовой чернющий пес Пиночет, дрыхнувший неподалеку, — заинтересованно подошел к головному убору. Лениво нюхнул его, соображая: что это, мол, за новшество возникло на исконно моей территории? — И тут же пометил фуражку тонкой струей.

Перепачканный «зампоуч» с кряхтеньем поднялся на ноги, кинул злой взгляд на свой опозоренный «картуз» и поднимать его с газона не стал. Киндинов меж тем, не теряя времени, удалился от подполковника шагов на шесть-семь.