Стюарт Стивен - Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки

Ицхак Хофи, который и сейчас еще, когда я пишу эту книгу, возглавляет Мосад, казался по меньшей мере странным кандидатом на эту должность. Непосредственно разведкой он никогда не занимался и, во всяком случае, внешне мало походил на интеллектуала, способного заниматься такой сложной работой, как руководство Мосадом.

Уравновешенный, пожалуй, даже унылый, Хофи тем не менее пользовался авторитетом у своих подчиненных. Объяснялось это тем, что он был человеком незаурядного мужества. В армии интеллектуалов было немало, и Хофи вряд ли мог претендовать на место в их первой десятке. Тем не менее это было не совсем так. В начале войны Судного дня, в течение первых сорока восьми часов у сирийской армии была почти полная возможность покончить с Израилем. Хофи удалось сдержать ее натиск, а затем успешно контратаковать. Это было великое сражение, вошедшее в анналы военной истории. Выиграть его мог только человек выдающихся умственных способностей, каким и оказался командир танковых войск Ицхак Хофи.

В Мосад Хофи принес свой военный престиж и свое славное имя. Кроме того, Хофи был хорошо известен как человек, которому ни в малой мере не было свойственно лукавство. Его прямолинейность могла даже граничить с грубостью. Вряд ли Хофи позволил бы, как его предшественник Замир, безболезненно отстранить себя от участия в дискуссии, если бы был убежден, что Военная разведка ведет политику, которая угрожает Израилю катастрофой.

Во главе Военной разведки оказался генерал-майор Шломо Газит, один из самых выдающихся и опытных штабных офицеров в израильской армии. Газит был помощником генерала Мордехая Маклефа, когда в декабре 1958 г. Даян стал начальником Штаба. Обычно новые начальники приводят с собой своих собственных помощников. Газит этого и ожидал. Тем более, что он на вполне законных основаниях мог рассматриваться как сторонник Маклефа, которому быстрое продвижение Даяна по служебной лестнице было не по душе. Даян, однако, предложил ему остаться, так как отдавал себе отчет, что Газит был прекрасным администратором. Сам Даян такими способностями не отличался.

В коллективе израильской разведки появилось третье по счету подразделение. Его возглавлял специальный советник по делам разведки при канцелярии премьер-министра. Он должен был следить за тем, чтобы отчеты разных ведомств, представленные кабинету министров, сохраняли объективность. Необходимо было исключить возможность ошибок, допущенных в канун войны Судного дня, когда правительство вынуждено было полагаться на один источник информации.

Генерал-майор Рехавам Зееви, известный в израильской армии как Ганди, тоже стал советником. (Прозвище это он получил, будучи еще молодым офицером. После какого-то празднества Зееви появился в обществе в облике Ганди: завернутый в простыню, он тащил за собой козла.) Его назначение всем показалось неожиданным. В прошлом его прочили в начальники Мосада или Военной разведки, но слишком уж он был своеобычен, да и административными способностями не блистал. Склонный к работе в одиночку, он не смог бы возглавлять такую организацию, как разведка.

В течение нескольких лет (между Шестидневной войной и войной Судного дня) он командовал войсками Центральных частей и постоянно сталкивался с проблемами, связанными с проникновением террористов в Израиль. Он принимал участие в ста двадцати вылазках на вражескую территорию после того, как террористы закупорили границу с Иорданией. Зееви с помощью сотрудников разведки арестовал на территории, которая была ему подведомственна, сотни диверсантов. Он часто бывал за границей — в Африке, Европе и Америке — с поручениями, связанными с разведывательной деятельностью, и приобрел вкус к секретным операциям.

Личность нестандартная, Зееви мог сделать карьеру только в таком государстве, как Израиль, находящемся в состоянии полумира-полувойны. В иной ситуации у него было бы мало шансов на успех.

В июне 1976 г., когда террористы угнали самолет Эйр Франс израильское правительство обратилось за советом к Хофи, Газиту и Зееви. Зееви был в это время в Канаде, где вел переговоры с местными службами безопасности о методах обеспечения безопасности на Олимпийских играх.

Оценивать возможности осуществления спасательной операции пришлось Хофи и Газиту. Генерал Мордехай Гур, начальник Штаба, уже обсуждал этот вопрос со своими старшими офицерами и знал, что они жаждут отправиться в Кампалу. Гур и сам хотел принять участие в этой миссии и министр обороны Шимон Перес его в этом поддерживал.

И Хофи, и Газит должны были ответить на несколько вопросов: с каким сопротивлением столкнутся израильтяне на аэродроме? Смогут ли самолеты заправиться в пути? И есть ли у спасателей шансы сесть на аэродром в Энтеббе прежде, чем террористы спохватятся и убьют заложников?

Хофи на все эти вопросы ответил просто — пока он ничего не знает, но постарается выяснить.

На счастье, между Тель-Авивом и Найроби существовали в это время тайные отношения. Двое агентов Мосада, работающих в подполье, принимали участие в конференции Организации Африканского единства, а после этого отправились в Найроби на встречу, в которой приняли участие еще шестеро агентов, хорошо знакомых с Африкой. В Найроби резидент Мосада (назовем его Мотта) был назначен ответственным за операцию. Среди участников были старшие его по званию, но он лучше всех остальных ориентировался в обстановке.

Служба безопасности Кении разрешила самолету «Эль-Ал» сесть на аэродром в Найроби — «по гуманным соображениям». Но и речи не было о том, чтобы организовать атаку на Энтеббе оттуда.

В распоряжении Мотты в Уганде была небольшая и не слишком активная группа агентов. Дело в том, что ООП все в большей степени использовала Уганду в качестве центра своих операций в Африке. Руководил ими Халед эль-Сид, который жил в доме № 17 по Макинсон-Род, — там, собственно, и помещался штаб. До марта 1972 г., когда, по инициативе Амина, дипломатические отношения Израиля с Угандой были прерваны, это здание было частной резиденцией израильского посла.

Времени на операцию было немного, поэтому четверо израильтян и двое кенийцев, которых Мотта и в прошлом использовал в своей работе, пересекли на быстроходном кенийском полицейском катере озеро Виктория и причалили к берегу неподалеку от Энтеббе. Аэропорт в Кампале был закрыт, но израильтяне в скором времени выяснили, что солдат Амина там было очень немного. Израильтян, разумеется, никто там не ждал.

В каждой операции известную роль играет простая удача. Оказалось, что один из агентов Мосада — угандиец — был в дружеских отношениях с офицером, несущим службу в аэропорту. Он попросил разрешение «посмотреть на евреев» и прошел в здание аэровокзала. В своем отчете он доложил, что террористы явно нервничают, а угандийских солдат в непосредственной близости от них он насчитал не более шести.