Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 2

Желая отметить 120-летие со дня его рождения (1864) и пополнить сборник его стихотворений эмигрантскими изданиями, я решил посвятить ему 105 выпуск У-го Ж-ла, памятуя, что музыкальность его стихов такова, что около 500 стихотворений (!) было переложено на музыку. Современным поэтам это чуждо, для них главное это гражданственность, с легкой фразы Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан». <���…>

Я так расписался потому, что не имею возможности поговорить с Вами. Приходите на доклад, буду рад встрече.

С искренним расположением, Н.Пушкарский

…22.91

Глубокоуважаемый Александр Борисович!

Большое Вам спасибо за помещение на страницах редактируемой Вами «Панорамы» объявления об Устном Журнал № 116 (Игорь Северянин). Объявление большое и на видном месте, так что не прочесть его нельзя.

…Приглашаю Вас пожаловать лично и своим присутствием оказать честь не только мне, но и поэту Игорю Северянину, умершему в эмиграции, в нищете.

С искренним расположением, Н.Пушкарский

Саша, дорогой! Давно бы следовало тебе ответить, да жизнь не давала: понаехали советские композиторы, я непрерывно ходил на концерты, много времени провел с Альфредом Шнитке, Софьей Губайдуллиной — было интересно, очень для меня поучительно — многое в себя «вобрал».

Но: книгу-то твою прочитал! И со вниманием и интересом!

Прочитала и Татьяна!

Поздравляю тебя с нею. Работа хорошая — и по-журналистски, и как литературная. Эти три судьбы хорошо укладываются в общую картинку, называемую «советский человек». Ты выбрал хорошую позицию наблюдателя со стороны, тем самым оставив много свободного поля для читательского домысливания относительно всех Почему? Зачем? Как? — какие ставят сами герои, и относительно того, как они на это отвечают. Сказав «герои», нужно добавить и «антигерои», — и это смешение придает твоей книге необычный для такого рода судеб поворот (обычно раз перебежчик — значит «герой»).

Словом, молодец! Спасибо! И продолжай в том же духе и дальше, и не давай столу редактора съесть тебя целиком!

А теперь — со своего стола передай на необходимый листок……….сам — не писать же мне отдельное письмо в отдел подписки?!

Что слышно? Как дом и как сын? Не собираешься ли в наши края? Наш дом теперь обрел упорядоченный вид, есть и кабинет из дерева на 3-м этаже, есть и койко-места для гостей, — приезжай, дорогой, желанным гостем будешь!

А пока — звони, пиши, не забывай! Я же тебя вспоминаю по крайней мере еженедельно, получая «Панораму», — и теперь, без дополнительной пересылки с адреса на адрес, она будет доходить быстрее.

Издание выглядит хорошо, держит верный курс — и относительно бурь реперестройки.

Удач! Будь здоров! Твой Феликс

P.S. Не потеряй — а отдай новый адрес! Ф.

23 марта 1995 г.

Дорогой Александр.

Благодарю за «Панораму». С интересом и удовольствием ее читаю.

Вспоминаю наши встречи в Переделкино.

Прилагаю при сем свой новый адрес в Нью-Йорке.

С наилучшими пожеланиями, Анатолий Рыбаков

10.6.84

Торонто

Глубокоуважаемый господин Александр Половец!

Я хотел бы принять участие в дискуссии, которая развернулась на страницах «Панорамы», «Русской мысли» (отчасти) и в израильских газетах на иврите и русском языках. Речь идет о жизни и смерти русского еврейства и, среди него, о жизни и смерти моих родственников и друзей, которые пытаются вырваться из России.

«Новое русское слово» боится этой темы, поставленной во всей ее противоречивости. В течение последних пяти лет я предлагал ей разные материалы о причинах гибели эмиграции евреев из СССР, и они неизменно замалчивались.

Тем важнее, ценнее Ваша решимость сказать правду.

С благодарностью, Григорий Свирский

30.1.92

Торонто

Глубокоуважаемый господин Половец!

Меня начали активно печатать в России. Так как их рубли стали бумажками, мне будут платить моими же книгами. 1 % от тиража. Скажем, от ста тысяч экз. — одну тысячу автору. Это единственная возможность заработать хоть что-то. В предвиденьи этих больших посылок, я бы хотел, чтобы Вы немного напомнили обо мне читателю. <���…>

В России почву подогрели. Особенно она подогрелась (для моих книг), когда по московскому телевидению выступил бывший майор КГБ и рассказал, как они устанавливали в квартире Григория Свирского подслушивающий аппарат. <���…> В разговоре с каким-то членом Политбюро, который пришел к нему прощаться, он, Твардовский, воскликнул: «А чего вы Свирского мучаете?» На что высокое лицо ответствовало: «Мы его не мучаем. Он говорит о нас то-то и то-то… Свирский думает, что он один, а он не один…»

Меня, помню, очень тронуло это предупреждение Твардовского. Он умирал и, тем не менее, прислал ко мне свою дочь Валю сообщить о том, чтобы я поберегся…

И вот теперь официальное подтверждение с другой стороны. Так идет эта сволочная жизнь.

Я занят теперь тем, что пишу роман «Бегство», продолжение романа «Прорыв». В этом романе (в котором будет немало документов) я привожу ваше интервью с заместителем или советником Шамира, опубликованное в вашей газете № 55 от января 25 — февраля 1 1991 г. «Израиль никогда не уступит». Мне показала это интервью Ида Нудель в Израиле.

Я буду вам признателен <���…> Григорий Свирекий

Дорогой редактор Александр Половец!

Да будет тебе известно, что война закончилась не 9 мая 45

года, а на четыре месяца позднее. 9 мая наш ансамбль веселил армию генерала Чуйкова, который направлялся в бой с немцами. Так что этот материал актуален и можешь печатать это (на свое усмотрение) с продолжением, и я уверен, что люди, твои читатели, тебе поставят памятник при жизни. Гениальность всех этих рассказов заключается не только в моем таланте, но, что они не выдуманы и имеют историческую ценность. Если захочешь печатать — то напиши от себя, что я и юмор неделимы и что он не только меня спас от смерти, но и я благодаря юмору тоже многих спас.

Несколько слов о том, что я покорил Голливуд, играя Брежнева в фильме о Никсоне Оливера Стоуна с гениальным артистом Энтони Хопкинсом. Фото у тебя есть в моей книге.

Когда меня во время войны отводили в комендатуру за неподчинение, я нашел способ для спасения.

Еще великий полководец Суворов Абрам Моисеевич сказал: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Так вот, зная об этом, когда комендант имел звание капитана, я к нему обращался: товарищ майор, извините, но я не заметил офицера… Когда нарушение было серьезней, тогда я ему давал двойное звание: он капитан, а я ему: товарищ подполковник, и я был в полном порядке, меня отпускали.