Ольга Кучкина - Смертельная любовь

Неподалеку он увидел Йоко. Он не знал, что она тоже пришла. «Она стояла немного позади, и в этот момент мы увидели друг друга. Это было как в кино, ну вы знаете, когда время останавливается. Наступила оглушительная тишина, все происходило молча, мы смотрели друг на друга… И кто-то сказал: о, между этими двумя любовь…»

«Я был как цыпленок без головы», – скажет он об этих пятнадцати месяцах.

По просьбе Йоко чтец карт Таро устроит им новую церемонию бракосочетания, после которой Джон вернется в их общую спальню. До этого, несмотря на взаимное желание помириться, дело не налаживалось: они спали в разных комнатах их огромного десятикомнатного дома в Дакоте.

В апреле Йоко позвонит Чарльзу Свану: «Мы беременны».

Ребенок шел под номером семь в числе задач, поставленных Йоко волшебнику Свану. Это было столь важно, что Чарльз, почти все рассказывавший Леннону, о ребенке не упомянул, заменив это пожелание другим: под номером семь шло якобы великое духовное сознание для обоих. До этого у Йоко были сплошные выкидыши.

9 октября – в день рожденья Джона Леннона – Йоко преподнесла ему в подарок сына.

Йоко и Джон встретились впервые в Индика-галерее в 1966 году. Она была приглашена из Америки в Англию на симпозиум «Разрушение искусства». Она выставляла свои инсталляции и нуждалась в спонсоре. Ей указали на Джона как миллионера. По легенде, которую она распространила, а он верил: она его не узнала. Что-то такое про Beatles она слышала, но малый был в цивильном костюме и выглядел, по ее оценке, столь ординарно, что она могла и не обратить на него внимания, тем более, что Beatles были далеки от нее, интеллектуалки. Джон всегда метался между завышенной и заниженной самооценками и, полагая себя в глубине души то гением, то ничтожеством, принял то, что она предложила: она выше – он ниже.

Он был женат. Она замужем. У него – жена Синтия и маленький сын Джулиан. У нее – муж Том Кокс и маленькая дочь Куоко. Она подумала (и рассказывала потом в интервью), что не отказалась бы иметь Джона любовником. Так или иначе, инициатива принадлежала ей. Она принялась ежедневно посылать ему письма и телеграммы примерно такого содержания: «Я облако, взгляни на меня в небе», – доставляя немало досады Синтии. Джон уверял жену, что между ним и японкой чисто деловые отношения.

Стоит представить себе, какими они встретились.

Любопытное свидетельство Боба Дилана: будучи в Лондоне, он жил в доме Джона Леннона, где увидел в каждой комнате тысячи вещей, стоивших целое состояние. Вернувшись к себе домой, он решил узнать, что значит иметь все эти материальные блага. Деньги у него были, он тоже накупил вещей и сел посреди большой кучи. «И я ничего не почувствовал», – признался Боб Дилан.

Дилан не был парнем из рабочего поселка. Леннон – был.

Леннон жил в портовом городе Ливерпуле, видел вокруг себя грубую, серую жизнь и – выскочил из нее, разорвав круг. В отрочестве грезил о лимузинах – достигнув успеха, стал покупать самые большие лимузины в мире. Он уже в школе знал, что не такой, как другие, потаенно воображая себя Алисой в стране чудес – обожал эту книгу. Подростком «разрывался между тем, чтобы быть таким, как Марлон Брандо, и таким, как Оскар Уайльд». Раня и подавляя, его заставляли быть таким, как все. Ничто не было получено даром, все завоевано. Как всякий завоеватель, он догадывался, что выскочка, парвеню, и, пряча свою нежность и деликатность, жег свечу с обоих концов. Зато стал одним-единственным: Джоном Ленноном.

Раскручивавший Beatles Брайан Эпштейн сперва одел их в дешевые новые костюмы. Костюмы они продали. Тогда он придумал свитера с высоким горлом. Позже сменил на рубашки и узкие обтягивающие джинсы. Он искал для них облик, который мог стать их маркой. Стрижки а-ля Элвис, аккуратные головы хорошеньких мальчиков из рабочих или студентов остались в прошлом. Длинные волосы стали открытием и нон-конформистским знамением времени. Фаллические символы микрофонов и гитар возбуждали молодую публику – участницу психоделической революции 1960-х. Обрушившаяся слава, обрушившиеся деньги делали свое дело обрушения. Сам Брайан, 32-летний «голубой» миллионер, пристававший одно время к Леннону, ушел из жизни, приняв сверхдозу снотворного.

Йоко, похожая на подростка, молчаливая, закрывающая широкое лицо длинными черными волосами, чтобы оно казалось более узким, вдруг взрывалась энергией. «Я был поражен ее выдающейся прелестью». Это сказано о женщине, чью внешность можно определить как ординарную. Она была старше Джона на семь лет. В детстве ей внушили мысль, что она станет знаменитой личностью, вроде первой в Японии женщины – премьер-министра. Она распространяла о себе такую информацию: что стеснительна, что ей часто хотелось спрятаться в мешок, но с дырами, через дыры она увидит всех, а ее никто. Одна эта психологическая деталь выдает желание власти. Премьером страны восходящего солнца она не стала. Ее карьера сложилась куда ослепительнее: она стала премьером страны взошедшего Джона Леннона.

Она рассказывала: некий хиромант угадал, что у нее нет корней, она подобна быстрому ветру, овевающему земной шар. «Но, – заметил хиромант, – вы встретите человека, который будет как гора, и, соединившись с ним, вы материализуетесь. У вас есть линия, говорящая, что вы под астральной защитой».

Тогда, по ее словам, она поняла, что сможет жить: до этого все в ее жизни было слишком концептуальным, а она чувствовала себя исчезающей. И когда пришел Джон, заявивший: ол райт, я понимаю тебя, – она ощутила: «Он был определенно другая половина, мой зеркальный образ, даже странно, что в теле мужчины».

В осторожных и продуманных признаниях проступают притязания и состязательность Йоко.

Оба были в какой-то мере маргиналы и завоеватели: она – японка, приехавшая со своими целями в Новый Свет, он – англичанин, выходец из бедноты. Она была, к тому же, завоевательницей его. Тщеславие и любовь свились в один жесткий жгут.

Письма Йоко достигли цели. Леннон заинтересовался. Леннон о ней думал. Леннон влюбился. Вернувшись из Индии, куда ездили всей группой, он позвонил Йоко и пригласил ее к себе домой в Кенвуд. Синтия с Джулианом находились в отъезде.

«Она пришла, и я не знал, что делать, мы поднялись наверх в студию, я стал проигрывать ей все, что я сделал, включая комическую и электронную музыку. Она была здорово под впечатлением, а затем сказала: “А давай сделаем что-нибудь вместе”. Так мы сделали “Двух невинных” (Two Virgins). Была полночь, когда мы начали, и светало, когда закончили. После этого мы отдались друг другу. Это было прекрасно».

Все становилось добычей журналистов. Включая признание Джона: «Я то был подавлен их долбаным авангардом и интеллектуализмом, то мне это нравилось, то нет».