Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том Ι

3 апреля 1880. Четверг

5–й недели Великого Поста

В одиннадцать часов прибыли в Москву. Я отправился прямо на Саввинское Подворье, по предварительному приглашению Преосвященного Алексея, Можайского Епископа. — Он был на литургии; надевши панагию, я пошел тоже в Церковь, оставив саквояж у швейцара. Преосвященный Алексей уступил свое святительское место. Что за любезность! — После службы и чаю он дал мне карету для визитов; я отправился к Преосвященному Амбросию в Богоявленский монастырь. Он тотчас же подарил панагию, прекраснейшую, московской работы, и пригласил в три часа обедать. — К Г. Г. [Гавриилу Григорьевичу] Сретенскому, сотруднику. Встретила сестра его; рассказала про о. Дмитрия, как, между прочим, у него вытащили кошелек и двадцать рублей, — хорошо, если так, не больше ли? Вернулся с урока о. Гавриил, советовал, но многословно и с перебежками от предмета к другому. — Заезжал к А. Н. [Андрею Николаевичу] Ферапонтову и В. Д. [Василию Дмитриевичу] Аксенову — не застал их. У Преосвященного Амбросия обедал ревизор Лебедев (Смоленский уроженец, — прежде профессор Педагогического института). За обедом, между прочим, Преосвященный удивил меня: «А вы хитрый — хотите, чтобы вам 23 тысячи Миссионерское общество давало серебряными рублями». Вот тебе и раз! Москва дала маху, а я и не думал хитрить; у меня ясно значится везде — «серебряными рублями». — Побыл у Благоразумова, ректора Семинарии; просил порекомендовать баса и тенора из окончивших курс; обещал. У М. Н. [Михаила Никифоровича] Каткова; он поседел; ласково расспрашивал, он и его друг, бывший в кабинете; обещался напечатать в «Московских Ведомостях» о моем приезде в Москву, о чем я попросил его; вспоминал он про о. Владимира — тоже ласково. — К А. М. [Александру Михайловичу] Иванцеву–Платонову — дома не застал; к о. Николаю Лаврову, на Спиридоновку, — встретил старца выходившим к больному. — Вернувшись, застал у Преосвященного Алексея философа Владимира Сергеевича Соловьева и профессора Павлова. — Первый спустился со мною ко мне, чтобы интимно поговорить, и удивил меня, сказав, что хочет постричься в монахи и на первые годы просится пожить в Миссии, — будет полезен в это время преподаванием в Семинарии, — Я прямо стал отсоветывать ему монашество на том основании, что и для Церкви полезней, если он. стоя вне духовенства, будет писать в пользу Церкви. — Побуждением к монашеству он выставляет «слабость характера своего» — тем более ему нельзя быть монахом. — Вообще, эта личность весьма яркая и поражающая, — смотрит истинным философом, довольно мрачным: ему всего двадцать семь лет. — Он поспешил кончить разговор, потому что пришел о. Гавриил Сретенский, — сей принес книгу адресов купцов и посоветовал кое–что. По уходе его я пошел наверх к Преосвященному Алексею и застал еще там его приятеля — канониста Лаврова, а когда и сей раскланялся, то Преосвященный Алексей с московскою угостительностию заставил меня плотно поужинать, хотя есть не хотелось, после чего не оставалось ничего делать, как лечь спать, что сделал я, однако, перебравшись с подушками и одеялом на диван, ибо в матраце заметил хозяев, которые стали бы угощаться гостем.

4 апреля 1880. Пятница

5–й недели Великого Поста. В Москве

Погода была скверная — дождь со снегом. Я в пролетке отправился к О. П. Тюлееву — дома не застал, — оставил фотографии храмового плана, — к Василию Дмитриевичу Аксенову — на дом; много просителей. Он принял хорошо; обещался, поговорив с братьями, пожертвовать и от себя на храм и посоветовать, к кому еще обратиться. Насчет 23 800 рублей из Миссионерского общества говорил, что они решительно не могут серебряными рублями давать; я говорил, что это расстраивает все мои планы. Не знаю, чем уладится. От него отправился в Новодевичий монастырь, где Преосвященный Алексей совершает литургию и панихиду по Соловьеве. На панихиду и я вышел, причем Преосвященный Алексей настаивал, чтобы я стал первым, — старый протоиерей, служивший тридцать два года при Митрополите Филарете, уладил, сказав, что Преосвященному Алексею следует стоять первым. После панихиды вышли отслужить литию на могиле; слякоть и дождь мешали. Нельзя без чувств смотреть на свежую могилу доблестного человека. Вся убрана цветами и зеленым мхом; на кресте — венки из роз и камелий и разных цветов, — у подножия креста — горшки с живыми левкоями. По окончании службы пригласили к игуменье на чай. Просил у нее на храм, — крепконька — ничего не дала. — В монастыре семьдесят штатных монахинь, но всех до 250. — На службе был университетский профессор о. Александр Михайлович Иванцев–Платонов. — Перед службой я заехал к о. Гавриилу Вениаминову. Матушка — Екатерина Ивановна, встретила по–старому, — она всегда кроткая и ласковая, как ангел; а о. Гавриил — бледный как смерть от потери крови горлом — лежит. Бедный, бедный! Едва ли выздоровеет! — Отправился с визитом к Свербеевым, а Катерина Александровна уже была у меня этим же утром, без меня. Что за доброе семейство! Принимают точно родного. И благодарят за то, что отслужил 31 марта после обедни в Крестовой панихиду по Высокопреосвященному Иннокентию (день годовщины его смерти!). Тогда как их нам следовало бы благодарить за такую любовь к духовным. — Заезжал к графу Бобринскому и Ивану Сергеевичу Аксакову — не застал дома. — Поспешил вернуться, ибо Катерина Александровна говорила, что Преосвященный Алексей будет ждать меня обедать; действительно, ждал; но меня еще задержал на несколько времени А. М. [Александр Михайлович] Малиновский, с которым виделся в Японии в 1863, когда он был с чехами; он служит здесь по судебной части и, узнав, что я приехал, зашел повидаться; очень и я обрадовался старому знакомому. — После обеда к Преосвященному Алексею пришла по делу какая–то Ершова; я спустился к себе и встретил Коноплина, незнакомого доселе, — принесшего 110 рублей на храм, — первое в Москве пожертвование на этот раз. Говоря, что сочувствует Миссии, чуть не заплакал. Пришла и госпожа Ершова принять благословение и сказала, что в речи я точно про нее говорил; она до сих пор не одобряла забот о заграничном миссионерстве. В шесть часов ко всенощной; завтра похвала Богородицы и на всенощной читается Акафист; Преосвященный Алексей предложил мне читать, что я и сделал. После всенощной виделся с моряком Муратовым, его женой и детьми, — с К. А. [Катериной Александровной] Свербеевой и Кат. [Катериной] Дмитриевной — тут же в Церкви. К Преосвященному Алексею зашел некто Сухотин, служивший Директором по Духовному Ведомству при Ал. П. Толстом, — заставили говорить об Японии. От ужина отказался, ибо совершенно не хотел есть. — У себя дома нашел связки книг, пожертвованных Высокопреосвященным Евсевием Могилевским, присланные из Чудова монастыря. — В воскресенье Преосвященный Алексей предлагает мне служить вместо него в Чудовом монастыре, что я и сделаю, ибо в Москве нужно больше показываться, чтобы собрать на храм.